Как уже отмечалось ранее, существующая в общей теории судебной экспертизы неразработанность ее понятийного аппарата, неоднозначность подходов к анализу и оценке знаний, входящих в компетенцию специалиста, эксперта, следователя и суда, проистекают не только вследствие пренебрежения основами процессуального права, одной из функций которого является регулирование правовой компетенции органов, ведущих процесс, но и недооценки методологического начала судебного экспертного знания как научного. В итоге сложившаяся практика решения судебными экспертами задач, не относящихся в своей основе к экспертным в силу характера вопроса или уровня знаний, требуемых для его решения, наряду с имеющимися в данной области разными теоретическими подходами, породили в целом искаженное представление о сущности судебной экспертизы, что, в свою очередь, приводит к более широким последствиям, непосредственно влияющим как на практику расследования уголовных и гражданских дел, так и на их объективное рассмотрение в суде.

Принятое в республике процессуальное законодательство, закрепив ряд обсуждавшихся и разрешенных в теории экспертизы проблем регламентации специальных знаний, к сожалению, не изменило традиционного подхода к оценке их содержательной сущности, что в итоге продолжает отрицательно сказываться на качестве судебной деятельности. Прежде всего, в законе не дано четкого определения понятий сведущих лиц – специалиста и эксперта. Как было уже отмечено, ссылка в законе на то, что в качестве таковых могут привлекаться не заинтересованные в деле лица, обладающие в первом случае специальными знаниями, а во втором – специальными научными знаниями, не вносит ясности. Так в чем же состоит принципиальное различие между таковыми знаниями. Если исходить из противопоставления предложенных определений, предполагая, что специальные знания не являются научными, то это будет означать, что носители первых – специалисты – используют в судопроизводстве знания, не основанные на данных науки. Но такой подход изначально абсурден, ибо специальные знания традиционно и в криминалистике, и в общей теории судебной экспертизы понимаются как не общеизвестные в праве знания. То, что законодатель исходит не из противопоставления двух форм знаний, привлекаемых в процесс сведущих лиц, видно из того большого перечня специалистов, которые, в частности, называются в уголовно-процессуальном законе.

Всю совокупность перечисленных случаев привлечения специалистов законодатель разделяет на три большие группы, приглашаемых: а) для оказания содействия следователю, суду в собирании, исследовании и оценке доказательств; б) для применения технических средств; в) для дачи письменного заключения. Все иные случаи обращения к лицам, обладающим специальными знаниями, не урегулированы либо отнесены законом к институту судебной экспертизы, при этом им придан статус научных знаний.

В этой связи необходимо подчеркнуть, что судебная экспертиза, в отличие от приведенных выше примеров использования в судопроизводстве специальных знаний, представляет собой (с точки зрения оценки ее гносеологической сущности – т. е. содержательной основы) исследование, в ходе которого на базе применения научных знаний (специально разработанных методик) выявляются признаки и свойства объектов исследования, производится их научная оценка и интерпретация для того, чтобы на основе полученных результатов сформулировать новое, ранее не известное в процессе доказывания выводное знание, которое и является ответом на разрешаемый в процессе установления объективной истины вопрос – заключением эксперта.