Учительнице тоже было около тридцати, но выглядела она чуть лучше, чем две предыдущие участницы группы, хоть и толще их раза в два. Лет на сорок. И ей можно было бы сменить это жуткое платье зеленого цвета в аляповатый цветочек.

Ольга изучала когда-то типажи по цветотипу и отлично определила всех трех клиенток как лето. И мысленно переодела их в другую одежду, накрасила и сделала совершенно другие прически.

Четвертая участница этой говорильни отличалась от предудщих унылых клуш. Она была энергичной. И постоянно смеялась, хотя призналась, что имеет долги, которые отобрали у нее личную жизнь. И представилась Эллой.

Ольге понравились высокие скулы Эллы и ее узкие глаза. Но розовый цвет на коротких волосах категорически не шел толстушке. Можно было бы еще хоть немного похудеть, убрав этот громадный живот, который добавлял Элле года.

Привыкнув к тому, что все выглядят старше, Ольга и четвертой клиентке дала на вскидку лет пятьдесят, но выяснилось, что ей всего двадцать семь.

В принципе, проблемы никакой у замученных жизнью женщин не было. Они сами создали себе тягомотину, находясь в этих нелепых отношениях, из которых нужно было бежать, а не рожать детей и прорабатывать их(отношения).

Бесполезная затея исправлять игромана или абъюзера. Это Ольга отчетливо поняла, но Семен Ильич тянул резину, заставлял пациенток проговаривать обиды и избавляться от кома в горле.

Элла тоже сетовала на то, что мужчины шарахаются от ее долгов и не собираются их погашать. Собственно, а зачем кому-то чужие трудности, недоумевала Ольга, слушая весь этот бред?

Хотя психолог поддакивал клиенткам и выглядел при этом заинтересованным и понимающим. И немного коучем в своем пиджаке в косую полоску с малиновым вульгарным подкладом, который виднелся кричащим пятном всякий раз, когда Семен Ильич активно жестикулировал и теребил свою редкую рыжеватую бороду.

Когда дошла очередь до самой Ольги, все женщины изучающе уставились на нее, что ее смутило. Она откашлялась и проговорила проблему с Васей, поняв, что на фоне этих историй ее случай не такой уж и вопиющий. И вполне поддается корректировке.

Семен Ильич снова кивал головой и вставлял в ее монолог междометья, покачивая ногой в остроносой туфле, закинутую за другую.

Потом он резко объявил перерыв, и все участницы этого собрания пили чай и кофе и снова обсуждали своих непутевых мужей, совершенно не подозревая, что причина всех неудач в них самих.

В нелепых платьях и прическах, в нудности и упертости, в эгоизме и желании свалить свои проблемы на кого-то другого.

Элла снова смеялась и съела все печенье, которое принесла женщина из церковной общины, представившаяся трудным именем Викториана. И когда Ольга сокращала его до Вики, то незнакомка обижалась и снова напоминала, как ее зовут.

Учительница в зеленом по привычке просила называть себя официально – Алевтиной Степановной. И повторяла, что она не ест сладкого и мучного, когда ей стали предлагать печенье. Хотя видно было по фигуре, что это вранье.

Алкоголичка Светлана продолжала рассказывать подробности преследований ее мужа, как будто снова хотела ощутить острые эмоции. И от этих повторений Ольге стало неприятно и тошно.

А когда вошел тот самый тиран, который якобы контролировал каждый шаг Светы, дочь Сергея Ивановича и вовсе изумилась – маленький сухонький мужичонка в растянутом трико и с диким акцентом в скрипучем голосе не был похож на альфасамца. А вот на обычного мелкого пакостника, очень даже. Которого можно было сдать в руки полиции очень легко или вовсе стукнуть его чем-то тяжелым всего один раз, и он бы отстал.