Учась в театральном училище, я собирал библиотеку. Даже на двадцать рублей стипендии я изыскивал возможность покупать книги. У меня была прекрасная библиотека поэтов. А мама мне каждую неделю присылала посылку – ящичек, а в нем: картошка, кусочек сала, три рубля денег и письмо, в котором самым главным было: «Санка, не транжирь деньги». Ну и из расчета на то, что придет посылочка, я деньги все тратил: покупал книги, и вдруг – посылки нет и нет. Оказывается, мама слегла в больницу с острым приступом гастрита, и посылку мне не отправили. Я голодал трое суток. У меня уже начались какие-то галлюцинации из-за голода. А дело было зимой. Вот еду я в трамвае, гляжу, на полу пятнадцать копеек лежит, вмерзших. Для меня это был целый процесс. Я два круга проехал на трамвае, пока эти пятнадцать копеек выбивал изо льда, чтобы люди не заметили – стыдно было. Потом, чтобы не заметили, как я их поднимать буду, шапку уронил, накрыл шапкой эти пятнадцать копеек, нашел, зажал в кулаке. У нас в студенческой столовой стакан чая без сахара стоил одну копейку, а с сахаром – три копейки, и одну копейку стоил кусочек хлеба. И вот я, проголодав трое суток, прибежал в эту студенческую столовую, взял два стакана чая без сахара и тринадцать кусков хлеба. На меня смотрели как на сумасшедшего, но зато я был сыт.
В эти три голодных дня Георгий Аполлинарьевич Яворовский заметил, что я очень бледный хожу, держусь за стенку, потому что меня шатало от голода. Вот иду я по коридору, чувствую, кто-то меня по плечу хлопает сзади. Оборачиваюсь – Георгий Аполлинарьевич:
– Молодой человек, ну нельзя же так сорить деньгами.
И дает мне пять рублей. Я говорю:
– Георгий Аполлинарьевич, это не мои деньги.
Он отвечает:
– Я что – слепец! Я шел за тобой – у тебя из заднего кармана выпали пять рублей.
Я отвечаю:
– Георгий Аполлинарьевич, ну не может быть у меня таких денег.
Он возмущается:
– Ты хочешь сказать, что я лжец?!
В общем, заставил меня взять эту пятерку. Он отошел, а я держу в руках пять рублей и вспоминаю, что у меня на брюках нет заднего кармана.
Вот у таких людей я учился.
Актерское мастерство «с тряпочки»
Вспоминаю Николая Селиверстовича Хлибко, моего педагога по актерскому мастерству. Крупный, а-ля Меркурьев, сидел он на стуле, обмахиваясь носовым платком, и говорил:
– Саша, я, конечно, не могу прыгнуть, как ты, но ты прыгни, как я не прыгну.
В этих словах – и признание своих недостатков, и осознание твоих достоинств.
Начинал он, как мы говорили, «с тряпочки». Например, репетируем сцену Коробочки из «Мертвых душ» Н. В. Гоголя. Студентка Ирина С. выходит и начинает свою реплику:
– Ой, здравствуйте…
И тут Хлибко останавливает ее:
– Минуточку, Ирочка. Коробочка может вот так выйти, без тряпочки?
Та в недоумении:
– А зачем ей тряпочка?
Хлибко отвечает:
– Потому что у нее все протерто, все обихожено. Она с тряпочкой должна выйти.
Ирина берет тряпочку, выходит снова, а Хлибко ей:
– Ирочка, вот ты с тряпочкой вышла. Зачем?
– Так вы же сами сказали…
– Это я сказал. А Коробочка? Тряпочку она вынесла с собой в руках зачем? Чтобы что-то протереть. А что можно протереть? Например, столик перед Чичиковым.
Ирина протирает столик. Хлибко продолжает учить:
– А теперь куда ты денешь тряпочку?..
И так далее. Вот так создавалась сцена, с мотивационных вопросов: как ты вышел? с чем? зачем ты вышел?
Потом Хлибко продолжает:
– Вот ты, Ирочка, откуда вышла и куда идешь?
Она отвечает:
– Из комнаты в комнату.
Хлибко возражает:
– Нет, голубушка. Ты вышла из кухни. А что у тебя в кухне было?
Ирина догадывается:
– Самовар…
– Так вот ты оттуда вышла после самовара… А зачем ты вышла?