– Прося! – заорал я в трубку, – Ты зачем нижний тумблер трогала?!

Прося, не подозревавшая, что нашу милую беседу слышат сотни ушей, невинно ответствовала:

– Так ведь все мужчины любят, когда им нижний тумблер трогают…

От истерического хохота уже дрожали стёкла.

– Да не о том тумблере речь идёт!!! – взвопил я.

– А о каком?.. – не понимала Прося.

В это время из матюгальников донеслись трёхступенчатые матюги. Это должностные лица шараги, ворвавшись в радиорубку, разъяснили Просе о каком тумблере речь идёт и прекратили трансляцию развлекательной радиопередачи.

После этого выходить через дверь мне было просто невозможно и я снова улизнул через окно. Теперь уже до конца рабочего дня.

На следующий день я с опаской пробрался в каптерку, озираясь – не маячат ли поблизости Гаврилыч, Блатнов или Филька и, вспоминая вчерашние наставления Гаврилыча. Ну надо же, даже в качестве «картуза капитан-исправника» посидеть на рабочем месте не могу, что теперь Главмех мне скажет?! Да как на грех «объяснительных» в морлавке я не купил…

Но никто мне претензий предъявить не спешил. А балдежники успокоили:

– Да кто там тобой будет интересоваться?! Вон, Негодяя уже неделю чёрт знает где носит, никто не знает. Так тоже никто не интересуется. Ведь не понять – есть он, нет его в шараге: что он есть, что его нет – один хрен!

Как хорошо, что в нашей шарашкиной конторе невозможно понять есть начальство или нет!

Но мои приключения из-за приключения с Просей не закончились. На следующий день я ещё не дошёл до мастерских, как увидел – на меня с перекошенным от злобы лицом, длинной трубой наперевес и воинственным воплем: «Убью засранца!!!» – несётся какой-то мужичок. Прежде, чем мои мозги сообразили, что это за безобразие происходит, ноги сообразили гораздо быстрее, что надо делать ноги и понесли меня от нападающего со страшной скоростью. И бежал я куда глаза глядят, забежав километров за десять от нашей шараги, где с разгону проломил дощатый забор какой-то другой шараги и поднял на ноги всех собак, обитавших за забором. Теперь собаки гнали меня почти до самой родной каптерки, а мужичка с трубой и след простыл.

Отдышавшись, я всё никак не мог сообразить, что это за свирепый мужичок гонялся за мной. Но всё разъяснилось довольно быстро.

За дверью я услышал ехидное резюме кого-то из балдёжной бригады:

– Звёздочка идёт попку нашему солнышку целовать…

«Звёздочка», с трудом протискиваясь своей огромной тушей через дверь, заголосила с порога:

– Аполоша, отпусти моего мужа!

– ?

– Его милиция забрала из-за тебя!

– ??

– Он за тобой с трубой гонялся…

– А-а-а, этот псих, – дошло до меня.

Прося, наконец, полностью протиснулась сквозь дверь и чуть не бросилась мне на шею с возгласом:

– Скажи милиции, чтобы она его отпустила.

– Чтобы он мне трубой заехал? – стал отбиваться я от просьбы.

– Аполлоша, если ты меня любишь… – начала ныть Прося, а я увидел, как через стекло двери скалили зубы члены балдёжной бригады, и понял, что надо заканчивать представление.

– Ладно, схожу, попрошу, – уверил я Просю и вежливо выпроводил из каптерки, с трудом пропихнув через узкую дверь.

Разумеется, я никуда не пошел, хотя милиция долго искала меня как потерпевшего, но найти не могла. Может быть, поэтому, мужа Проси не стали привлекать к уголовной ответственности, а ограничились административным арестом на 10 суток.

Но мои приключения из-за приключения с Просей и на этом не закончились и имели интересное продолжение.

Недели через две от традиционного сна меня подняло настоятельное приглашение по громкой связи пройти на заседание комитета комсомола. Поднять меня подняли, но разбудить не удосужились и, явившись на заседание, я продолжал мирно посапывать в уголке. Тем временем комитет комсомола разбирал поведение некоторых комсомольцев на свадьбе, после которой я проснулся с чужой женой. Проштрафившиеся бормотали слова оправдания, комитет комсомола бубнил слова порицания, а я под эти убаюкивающие мелодии, следуя своему условному рефлексу, мирно дремал.