Наконец, Николаевич – Негодяевич устал избивать подчиненного и тот, юркнув в кабину, отогнал КрАЗ, «Волга» заехала в гараж. Среди луж и грязюки в гараже стояла куча всякой не менее грязной техники а под ней, положив в грязь доски (а то и без них) копошились с гаечными ключами и матюгами не менее грязные водители. Но когда мы зашли в здание конторы, то в глаза бросились отделанные под дерево коридоры, ковровые дорожки, нарядные люстры. Все это дополнялось массой стендов с итогами социалистического соревнования, судя по которым все планы в Управлении технологического транспорта шли с перевыполнением. И, наверное, поэтому не случайно у входа висело грозное предупреждение: «В грязной обуви и спецодежде в рабочее время не входить!» Видимо, администрация опасалась, что, вылезая из грязюки и, зайдя в этот дворец, можно сделать ненужные выводы, от которых начать бить люстры и физиономии.

Начальник завёл меня в отдел кадров и, указав полусонной бабуле-кадровичке на меня, приказал:

– Сего деятеля мастером в балдёжную бригаду и договор на три года.

Бабуля кивнула и начала оформлять меня на работу, мурлыкая под нос песенку из репертуара эмигрантов:

Я пытался разведать – что это за балдёжная бригада, куда меня направляют, но мои вопросы бабуля то ли не слышала, то ли не хотела отвечать и продолжала мурлыкать под нос:

Наконец «фея из бара» закончила оформление и предложила расписаться, но я захотел почитать – под чем я расписываюсь а, прочитав, изумился и возмутился:

– А почему я должен договор на 3 года подписывать, может быть, я завтра уволюсь!?

Бабуля взглянула на меня с возмущением и позвонила по селектору шефу:

– Молодой человек не хочет подписывать договор…

Из динамика донёсся голос шефа:

– Если не хочет, – пусть возвращается в милицию!

Возвращаться в милицию мне совсем не хотелось, а бабуля добавила:

– Не делайте глупость, молодой человек: Вам по договору денежки дадут и ведь сразу на «прописку» будет нужно. Когда будете прописываться – не забудьте мне занести грамм сто…

…И тут я почувствовал как от бабули прёт перегаром.

Потом я узнал, что зять Негодяевича-Николаевича таким же, как и со мной, способом набирал для работы в шараге, возглавляемой тестем, самых различных специалистов, ибо обычным способом сюда устраивались лишь лица, находящиеся на момент трудоустройства в нетрезвом состоянии и, иногда, психически больные граждане. А благодаря такому оригинальному решению кадрового вопроса на отсутствие рабочих рук Негодяевичу жаловаться не приходилось.

Мои обязанности мне разъяснял главный инженер Витольд Иванович Филькин, которого за глаза звали просто Филькой.

– Прежде всего, Аполлон, твой непосредственный начальник – начальник РММ, – не твой непосредственный начальник, ибо он пьянь и шизофреник, и ты его не слушай, а подчиняйся только мне, – такое вступление к нашей беседе сделал Филька.

Надо сказать, что начальника РММ я практически не видел: он находился то в запое, то в ЛТП, то черти где. А Витольд Иванович все время искал ему замену и все время не мог найти.

– …И не читай свою должностную инструкцию, – продолжал Филькин, – не забивай голову всякой чепухой, она для комиссии пишется. Вообще, главное смотри, чтобы твой участок сильно не разворовывали. Конечно, Советский Союз весь разворовать невозможно: все равно друг – друга воруем, но все равно смотри.

Советский Союз, как казалось в то время, разворовать невозможно. Разворовывали его очень-очень долго. А вот что касается участка… Размер у него оказался гораздо меньше Советского Союза…