У Прилкопа тоже появились дурные предчувствия. Он наблюдал за Бледной Женщиной с тех самых пор, как она объявила Аслевджал своим. Он видел, как она задабривала своего Изменяющего, Кебала Робреда, подарками. Серебряное ожерелье, золотые серьги с рубином… Ясно было, что в ее распоряжении огромные богатства. Все золото Клерреса было к ее услугам, чтобы она повернула мир на лучший, как они это называли, путь. Она была не пророком-отщепенцем, а посланницей Четырех, исполняющей их волю. Она должна была уничтожить Айсфира и тем убить последнюю надежду на возрождение драконов. Так почему же, спрашивал меня Прилкоп, они так обрадовались нам, пустившим прахом все их усилия?

Поэтому мы с ним сговорились. Мы решили, что ни в коем случае нельзя открывать ничего, что могло бы вывести их на тебя. Прилкоп предположил, что они ищут так называемые развилки – места и людей, которые помогли нам направить мир к лучшему будущему. И что они могут попытаться использовать определенные места и людей, чтобы столкнуть мир обратно на их «истинный Путь». Чутье подсказывало Прилкопу, что ты – очень важная развилка и тебя следует защищать. В то время Четверо все еще обращались с нами как с дорогими гостями. У нас было все, чего душа пожелает, в том числе и возможность невозбранно бродить по цитадели и городу. Тогда-то нам и удалось отправить к тебе первых двух гонцов. Чтобы они разыскали и предупредили тебя.

Я напряг свой полусонный разум:

– Нет. Посланница сказала, что ты просишь меня отыскать Нежданного Сына.

– Та посланница пришла позже, – тихо проговорил он. – Намного позже.

– Но ты всегда говорил, что Нежданный Сын – это я.

– Так я думал раньше. И Прилкоп тоже. Вспомни, как настоятельно он советовал нам расстаться, чтобы мы по случайности не натворили еще каких-то изменений в мире, изменений непредсказуемых и неуправляемых. – Он невесело рассмеялся. – И он был прав.

– Шут, меня не волнуют чьи-либо видения лучшего будущего этого мира. Слуги убили моего ребенка. – Я говорил, роняя слова в темноту. – Все, чего я хочу, – это лишить их любого будущего. – Я чуть подвинулся, устраиваясь в кровати. – А когда ты решил, что Нежданный Сын – это не я? И если все эти предсказания не имеют ко мне отношения, как же тогда все то, что мы с тобой совершили вместе? Мы ведь следовали подсказкам, которые ты видел во сне, а если эти сны были на самом деле не про меня…

– Я сам бился над этой загадкой. – Он вздохнул так тяжело, что я ощутил дуновение на лице. – Вещие сны – те еще шарады, Фитц. Шарады, которые приходится разгадывать. Ты нередко упрекал меня в том, что я толковал свои сны уже после того, как все случилось, подгоняя их под действительность. Но пророчества о Нежданном Сыне… Их так много. Я ведь тебе рассказывал. В одних у тебя были оленьи рога. В других ты выл как волк. Сны говорили – ты придешь с севера, родившись от бледной матери и смуглого отца. Все сходится. Я ссылался на эти сны, чтобы доказать, что незаконнорожденный принц, которому я помог, и есть Нежданный Сын.

– Ты помог мне? Я думал, что был твоим Изменяющим.

– Да, ты им был. Не перебивай. Мне и так непросто, а тут еще ты перебиваешь.

Он снова помолчал. Потом поднял бутылку. Когда же опустил, я еле успел подхватить ее, чтобы не упала.

– Я знаю, что Нежданный Сын – это ты. Я чувствовал это сердцем тогда, чувствую и сейчас. Но они упорно твердили, что это не ты. Они делали мне так больно, что я уже не понимал, что я знаю, а что нет. Они перекручивали мои мысли, Фитц, точно так же, как выкручивали мне руки и ноги. Они утверждали, что некоторые из выведенных в Клерресе пророков до сих пор видят сны про Нежданного Сына. Им снится, как он осуществляет страшную месть. Если бы я помог сбыться всем этим пророчествам, говорили мне, больше никто не видел бы подобных снов. Но они продолжались.