Капитан Лефтрин настоятельно требовал поддерживать на палубе чистоту и был в этом прав. Отряхнув грязь с подошв за борт, я взял наши башмаки и проводил Шута в каюту. С берега донесся взрыв смеха. Клуб искр взлетел в ночь, когда кто-то подбросил в костер большое бревно.

– Хорошо, что им выпал случай немного повеселиться.

– Хорошо, – согласился я.

И Спарк, и Перу пришлось слишком рано повзрослеть. Да и Ланту пойдет на пользу ненадолго вынырнуть из вечных тоскливых раздумий.

Я отправился на камбуз за маленьким фонарем. Когда вернулся, Шут уже сбросил роскошное платье Янтарь и переоделся в простой наряд. Он стер тряпицей краску, а с ней и маску Янтарь с лица и повернулся ко мне со своей обычной улыбкой. Но в тусклом свете фонаря следы пыток все еще виднелись на его лице и руках, словно серебряные нити на светлой коже. Ногти отросли заново, но были толстыми и корявыми. Мои попытки исцеления и драконья кровь помогли его телу восстановиться гораздо лучше, чем я смел надеяться, и все же он уже никогда не будет прежним.

С другой стороны, это можно сказать о каждом из нас.

– О чем ты там вздыхаешь?

– Я думаю о том, как все это изменило нашу жизнь. Я… я почти сумел стать хорошим отцом, Шут. Мне так кажется.

Ага, например, сжигать тела убитых посланников по ночам – именно то, что нужно ребенку.

– Да. Ну ладно…

Он сел на нижнюю койку. Постель на верхней была аккуратно заправлена. На двух других, невостребованных, хранились наряды, которые Шут и Спарк взяли с собой в путешествие.

Шут вздохнул и признался:

– Мне снова снятся сны.

– Да?

– Важные сны. Сны, которые стремятся быть рассказанными или записанными.

Я ждал:

– И?

– Трудно описать, как распирает сновидца от желания рассказать пророческий сон.

Хотелось бы понять, что ему нужно.

– Хочешь рассказать их мне? Возможно, у Лефтрина и Элис найдутся бумага и чернила. Я мог бы записать сны под твою диктовку.

– Нет! – Он поспешно прикрыл рот рукой, словно испугавшись, что выдал себя тем, как порывисто это произнес. – Я рассказал их Спарк. Она была рядом, когда я проснулся и мне было плохо, и я рассказал.

– О Разрушителе.

Он ответил не сразу. Потом все же признал:

– Да, о Разрушителе.

– И тебя из-за этого мучит совесть?

Шут кивнул:

– Это ужасная ноша для юной девушки. А она и без того так много делает ради меня.

– Шут, мне кажется, ты зря волнуешься. Спарк и так знает, что я Разрушитель. Что мы намерены стереть с лица земли Клеррес. Ты увидел во сне лишь то, что мы все и так знаем.

Он вытер ладони о штаны и прижал их одна к другой.

– Что мы все и так знаем… – эхом повторил Шут. – Да. – А потом вдруг сказал: – Спокойной ночи, Фитц. Пожалуй, мне надо поспать.

– Спокойной ночи. Надеюсь, тебе приснится что-нибудь хорошее.

– Надеюсь, мне вовсе ничего не приснится, – отозвался он.

Странно было у меня на душе, когда я встал, взял фонарь и ушел, оставив Шута в темноте. Хотя он и без того теперь постоянно пребывал в ней.