Она глазам своим не поверила, когда увидела его живым и здоровым в санатории. Но это был он, он, именно он. И Труворов тоже, сразу или не сразу – Катя так и не поняла это – узнал его, хотя и видел его «там» всего несколько раз, поскольку прибыл в батальон незадолго до рокового боя.

Теремрин же, едва вернувшись из санатория в тот давний и памятный ему год, когда познакомился с Катей, получил приказ немедленно выехать в командировку. Сразу не написал Кате, потому что не знал, как написать, да и хотел разобраться в обстановке. А там из боя в бой.

А потом – ранение, госпитали – сначала один, потом другой, третий… Когда же госпитальные мытарства закончились, отправили на реабилитацию. Но времени прошло столько, что и не знал, как писать. Решил позвонить, когда доберётся до Москвы. Добрался, позвонил и услышал незнакомый женский голос:

– Сегодня Катенька будет поздно. Они с мужем в гостях.

– С мужем? – переспросил Теремрин и от неожиданности не нашёл, что ещё сказать.

– Да… Вы разве не знаете, что Катенька вышла замуж. А кто это говорит?

– Школьный товарищ, – сам не ведая зачем, солгал Теремрин.

И вот встреча через столько лет. Разумеется, он все эти годы даже не подозревал, что их мимолётная ночная близость не прошла бесследно. Конечно, тут можно заметить, что, вступая в близкие отношения с женщиной, мужчина должен предположить подобный поворот. Но всегда ли мы, мужчины, об этом думаем? Не ведая о том, что случилось, Теремрин сделал вывод, что женщины народ ветреный, и особенно доверять их уверениям в чувствах, не следует. Катя же, Екатерина Владимировна, вывод сделала более правильный, и она уже воспитывала своих детей, а в особенности дочку, в соответствии с этими своими выводами.

Глава третья

Синеусов в соседнем купе тоже предавался воспоминаниям. Он хорошо запомнил, как предложил Ирине выпить на брудершафт и протянул наполненный Шампанским бокал, как бокалы, встретившись, тонко звякнули.

– Что теперь надо делать? – спросила Ирина, когда они выпили, держа руки скрещенными.

Синеусов молча потянулся своими губами к её губам, а потом, не отрываясь от неё, он попытался усадить Ирину на кровать, но она осторожно и твёрдо воспротивилась этому. Поцелуй был долгим. Наконец, Ирина села на краешек кровати, а он опустился на стул. Теперь по отношению друг к другу они были и прежними, и уже немножечко другими.

– Мне, кажется, пора, – уняв мелкую дрожь в теле, мягко сказала Ирина, – А то ведь поздно уже…

– Пора-то пора, но одежда вряд ли высохла, – возразил Синеусов.

Ирина все же сходила в ванную комнату, чтобы убедиться в этом.

– Что же делать? – растерянно произнесла она, и тут же спросила с надеждой: – Утюг можно где-то найти?

– Днём можно, но сейчас бытовка закрыта.

К счастью, по телевизору начался, наконец, приличный кинофильм – большая редкость в годы перестройки, и Ирина отвлеклась. Синеусов очень хотел, чтобы она осталась, но он не мог настаивать на этом и надеялся, что всё решится как-то само собой. Он приготовил чай, он угощал её фруктами, сладостями, он всё время старался сделать ей приятное. Тем не менее, Ирина всё-таки решила, что одежда её более или менее подсохла, и быстро добежать в ней до своего санатория вполне можно. Она надела юбку и блузку. Синеусов приготовился её провожать, не смея более удерживать. И тут обратил внимание, что секундная стрелка на его часах стоит на месте. Когда остановились часы, он не знал.

– Надо же, – сказал он, – забыл завести. Который же теперь час?

– И я сегодня часы не взяла. Пойдём скорее.

Они вышли к лифтам. Лифты не работали. И тут Синеусов указал на электронное табло на стене над лифтами. Там часы показывали 0 часов 40 минут.