– Что все это значит!? – со злостью в голосе, на самом деле прикрывающей страх обратился Артем к Каталине.

– Простите меня, за то что Вам пришлось увидеть все это. – по голосу можно было заключить, что Каталина Мушар была эмоционально выжата досуха. Не осталось и нотки той растерянности, что она показывала в машине.

– Объясните мне, какого же черта все это было! Вот Вы теряете сознание, признаков жизни не подаете, а затем этот пиздец, Вы приходите в себя с жутким видом, вцепились мне в руку и дальше… Вкратце, если ничего не упустил. Все это было по-настоящему или я уже крышей поехал? – Артем не отдавал себе отчет о том, что звучит как минимум очень странно, и разговаривая с человеком, непосвященным в контекст, взаправду сошел бы за безумца, несущего какую-то несусветную чушь.

– Если попытаюсь все объяснить, меня точно закроют в лечебнице, не без Вашей помощи, Артем. – проклюнулась печаль, накатывающая на Каталину поверх сильнейшей усталости, – Мне так жаль, что Вы в самом деле через это прошли.

– Мы и дальше будем играть в загадки? Отвечайте, после такой чертовщины я готов услышать чушь и пострашнее. – Артем присел, держась все так же на другом конце скамейки.

– Как скажете, но я сама не до конца понимаю что к чему. Столько лет прошло, еще во Франции, когда родился мой сыночек, Марк. Прекрасный ребенок, спокойный еще в младенчестве, сейчас же еще к тому же миролюбивый и дружелюбный.

– Прошу, ближе к делу. – Артем сгорал от любопытства и нетерпения закончить этот долгий рабочий день.

– Сразу скажу, офицер, что я сама не верю во все такое паранормальное, но Вы сами все видели. – она замолчала на пару секунд, переводя дух. Артем более ее не торопил. – Подобные “галлюцинации”, начались с рождения Марка. Они случались крайне редко, может раз в несколько месяцев, и происходили только во сне. Когда Марку исполнилось два года, ох, мой бедняжка. Он начал мне рассказывать что ему снятся кошмары о плохих людях, что они делают другим больно, меня это насторожило, но тогда я подумала, что это могут быть детские переживания, связанные с взрослением или что-то такое. Затем они ненадолго прекратились, но к трем годикам Марк раз в несколько недель стал просыпаться в слезах, говорил что плохие люди вернулись. Мы посещали врачей, объехали весь Брест, потом даже выбирались в клиники Парижа, но никаких отклонений у Марка не нашли…

В следующие двадцать минут Каталина откровенно делилась с Артемом своими воспоминаниями и догадками из прошлого. Она рассказывала как отец Марка, Лиам, служивший матросом, ушел в моря по командировочному контракту к берегам северной Африки, так и не вернувшись. Чтобы попытаться наладить себя и их жизнь, Каталина пробовала оставлять ребенка с разными нянями, которых Марк бессильно ненавидел. О том как она постепенно начала чуть ли не физически чувствовать эмоции своего сына, а когда ему было плохо, страшно или грустно, видела картины из своих снов, но тогда они становились пугающе реальными галлюцинациями, из-за которых она не могла нормально работать. Увольняла нянь одну за другой и ей постоянно приходилось тратить деньги из наследства ее приемного отца, что выходил из знатного брестского рода Мушар.

– Единственное что я точно знаю – я нужна Марку, ему нужна поддерживающая и любящая родитель, что разделит с ним его странный психический недуг, который так и не смогли вылечить, что бы мы ни делали.

– Да уж, чувствую в своем рассказе Вы избегали сверхъестественных подробностей как могли. Спасибо. – натягивающая нервы тревога начала отступать от Артема, – Но раз эту жуть вы можете как бы “показывать” другим, знает ли кто-то еще об этом?