– Сударыня, куда вы все время исчезаете? – спросил растерянно юноша.

– Я прошу, если у вас есть хоть малейшая жалость ко мне, уходите скорее.

– Но когда я вас увижу, вновь?

– Скорее всего, никогда.

– И вы не оставите мне ничего на память, хотя бы ваш дивный платок? – спросил де Шарон, посмотрев безнадежным взглядом на г-жу Мензофорт.

Лукреция подала ему кружевной платок, и де Шарон с нежностью принял его. Прикоснувшись к нему устами, он поклялся, что будет вечно хранить этот платок, как талисман.

– Ну идите же безумный, – проговорила госпожа Мензофорт. – Я выведу вас через черный ход.

Госпожа повернула ручку в камине, и стена камина, вдруг разверзлась. За стеной была деревянная дверь. Госпожа открыла ключом дверь и вывела де Шарона, в темный погреб. Пройдя длинный туннель, они поднялись по лестнице, которая вела к выходу. Выйдя из погреба, де Шарон, оказался на улице гроба Господнего.

Попрощавшись с супругой капитана, шевалье де Шарон, не теряя надежды, стать мушкетером, отправился вновь в сторону резиденции де Монтале. Свернув с улицы «Гроба Господнего», он неожиданно услышал у себя за спиной, радостные возгласы:

– Сударь! Сударь! Добрый день сударь!

Обернувшись, де Шарон увидел перед собой, маленького, толстенького господина, державшего в руках шляпу с большими полями.

– Я вам очень благодарен, – продолжал толстый господин в рваных штанах, – вы так отважно сражались с этими подлыми гвардейцами кардинала. Вы случайно не родственник Ланселота?

– Вовсе нет, – ответил немного в смущении де Шарон.

– Не один французский герой, не смог бы сравнится с вашими доблестями.

– Но откуда ты меня знаешь? – удивился де Шарон.

– Как же вас не знать, вы мне спасли жизнь, там, на базарной площади.

– А, так это ты, тот самый господин с ярмарки, который пел песню о кардинале, – вдруг вспомнил де Шарон.

– Да, это был действительно, я, – ответил гордо господин. – Но, не подумайте, что я всю жизнь был уличным артистом. Изначально, мое имя было известно на весь Париж. Меня, кстати, Глюмом зовут. Вам ничего не говорит это имя?

– Нет, – пожал плечами юноша.

– О, когда то, мое имя знала вся Англия и Франция. Я был оруженосцем у самого короля Яков I, – начал хвастаться господин. – Ах, милорд, если б вы только знали, сколько мы с моим прежним хозяином совершили подвигов. Но всему приходит, как говорится, конец. Потом Яков I скончался, а его сын Карл I, решил сменить меня на молодого оруженосца. Я остался без дома, без крова, и начал зарабатывать на жизнь, песнями на улицах. Поначалу это были безобидные песни, а потом мне стало обидно за простых людей, страдающих от несправедливого государства, и я начал сочинять пасквили.

Поверить в то, что этот господин был когда-то королевским оруженосцем, было трудно. Сказать по чести, до того дня у де Шарона было совсем другое представление об оруженосцах. В его представлениях, оруженосец должен был быть молодым юношей не старше двадцати лет, ловким, статным и смелым. Перед ним же было, полная противоположность его представлениям. Это был господин неопределенного возраста, не высок, и даже можно сказать неуклюж. К тому же, этот милейший мужичок, так чисто говорил по-французски, что сомневаться в его происхождении не приходилось.

Однако обвинять или спорить с ним, де Шарон не стал, да и не хотел. Мужичок с таким восхищением рассказывал о своих необычайных подвигах, что казалось, сейчас «лопнет» от хвастовства. Он еще долго говорил о том, как ему было трудно стать простым бродячим актером после храбрых сражениях, в которых он якобы, не единожды спасал короля от смерти.