«Я выбрала тебя не случайно, Фридерика», – говорит Хольда.

Мои мышцы расслабляются, и я сажусь у края пруда, высунув голову и плечи из воды, повернувшись спиной к людям в бухте.

«Значит, ты и моего брата выбрала так же не случайно?» – я не могу не съязвить. Мой брат прежде был ее чемпионом.

Она молчит.

Пространство наполняется бархатистыми песнопениями. Голоса женщин вокруг звучат все громче, сливаясь в нежную литанию[4]. В заклинание. Молитву.

Вода расплескивается, когда Корнелия, Лизель и Хильда опускаются на колени позади меня.

«После него, – говорит Хольда, – я сделала все, чтобы больше не ошибиться в выборе».

Я не отвечаю.

Чьи-то руки тянут меня, заставляя повернуть лицо к высокому голубому небу над нами. Слова, которые все шепчут, становятся громче:

– Вода, чтобы умывать. Растения, чтобы расцветать. Дым, чтобы веять. Огонь, чтобы полыхать.

«Ты можешь в это не верить, Фридерика, – продолжает Хольда. – Но ты лучше всех подходишь для этой миссии. Я не буду преуменьшать ее масштабы, того, о чем я тебя прошу. Знаю, что требую слишком многого. Но я буду рядом каждую минуту. Я не брошу тебя».

Я едва не отвечаю замечанием о том, сколько всего хорошего принесла мне ее помощь, когда Дитер выкрал меня из Источника и держал в Баден-Бадене, развлекаясь со мной, как ему хотелось. Я чуть было не заявляю, как хорошо помогает благосклонность богини противостоять жестокости этого мира.

Но я согласилась. Согласилась быть ее чемпионом, пусть даже и не понимала, на что иду, пусть это согласие и было дано в минуту отчаяния. Я здесь и встречусь лицом к лицу с протестом и борьбой, которые, уверена, меня ожидают, так что возмущаться ни к чему.

Поющие голоса, запахи трав и дым свечей, а также бархатное тепло воды и воздуха – все это сливается воедино под действием моей бессонницы, и на мгновение мне кажется, что ритуал сработал. Церемония очищения. Внезапно я чувствую себя будто созданной заново, погруженной в восхитительную ауру…

«Ты требуешь от девчонки слишком многого, сестра», – раздается резкий голос. Я понимаю, чей он, и магия ауры, убаюкавшей меня, рушится. Перхта, богиня-мать. «Она подведет тебя и разрушит то, что мы создали».

«Ты не хочешь менять наши традиции, – отвечает ей Хольда. – Ты ясно выразила свою позицию. Но, несмотря на это, вы с Абнобой согласились позволить мне попробовать».

Все еще находясь в воде, окутанная пением окружающих меня людей, я замираю.

Хольда могла бы продолжить этот разговор так, чтобы я его не слышала. Значит, она намеренно позволяет мне слушать.

Другие богини знают, чего она от меня хочет: снять ограничения с магии, чтобы все ведьмы могли получить доступ к ней без необходимости обращаться к Источнику. Но, насколько мне известно, Хольда скрывала мою связь с дикой магией не только от Совета, но и от сестер. Неудивительно, что богини понимают, какую игру она ведет.

Я не двигаюсь, моя кожа холодеет в воде, а я не смею пошевелиться, застыв от нахлынувшего ощущения близости к чему-то запретному, священному.

– Вода, чтобы умывать. Растения, чтобы расцветать. Дым, чтобы веять. Огонь, чтобы полыхать.

Пение продолжается. Корнелия, Лизель и Хильда стоят ближе всех ко мне, но даже их слова звучат приглушенно, будто те, кто поет, больше не осознают, что произносят, будто весь мир затих, прислушиваясь к разговору, происходящему в моей голове.

«Наши жрец и жрицы никогда не допустят, чтобы дикая магия была принята, – заявляет Перхта с нескрываемым высокомерием. – Особенно когда представлять эти неприятные изменения будет она. Ей нельзя доверять. Она только разочарует тебя, как и ее брат».