– Но лучше не нужно, – пробормотал новик, осматривая находку. – Железо сию ткань за пару часов в лохмотья раздерет. Однако доверенному холопу для дворцовой службы в самый раз!

Взяв два поддоспешника, юный воин отправился к своим ратникам и водрузил их там на стол, между бочонками с брагой и мисками с капустой и огурцами. Громко объявил:

– Значит, так, служивые! Кому сия броня придется по размеру, тот остается со мной в Москве. Кому не в пору… – он развел руками: – Не обессудьте.

Таким нехитрым способом Василию удалось отделить от боевых сотен семерых воинов разного возраста, но зато одной комплекции. Троих самых трезвых княжич сразу заставил переодеться, выдал им плащи, дабы разномастные поддоспешники не бросались в глаза, сам тоже нарядился в парадную ферязь – и уже в третий раз за сегодня направился в государевы хоромы, теперь уже ощущая себя достаточно уверенно.

Однако у крыльца его снова решительно остановили рынды – на сей раз уже пятеро; все как на подбор выше его на голову, с короткими бородками, в серых зипунах и с топориками за поясом:

– Ты куда собрался, служивый? – беззлобно поинтересовалась стража.

– Я есмь княжич Василий Боровский, сегодня поставлен телохранителем Софьи Витовтовны, – заученно отчеканил новик. – Великая княгиня меня ждет.

– Через боковое крыльцо заходите, – и один из караульных указал рукой: – За угол, там еще один будет, и далее еще шагов с полсотни.

– Но я знатный боярин, я внук Владимира Храброго! – возмутился юный воин. – Я всего три часа назад по сим ступеням на пир поднимался по княжескому приглашению! Почему вы меня не пропускаете?!

– Вот как снова пригласят, тогда тут и пройдешь, – невозмутимо ответил рында. – В шубе и без оружия. А покуда ты с саблей, то, стало быть, служивый. А служивым вход через серое боковое крыльцо.

– Напридумают ерунды всякой… – буркнул княжич себе под нос и повернул в указанном направлении.

Он уже устал от всех этих странных правил, хождений и указаний. И даже радость от высокого назначения успела рассеяться в душе юного стражника. Он начал жалеть, что не уехал вместе с отцом.

Пир же продолжался своей чередой. После первых трех ковшей гости захмелели, развеселились. Голоса стали громче, у бояр быстро нашлись темы для разговоров, для новых тостов. За русские мечи, за величие Москвы, за новые походы и богатую добычу, за крепкие ладьи, полноводные реки и обильные урожаи. Поначалу тосты провозглашались шумно, с поклонами великому князю и общим одобрением. Но чем дальше, тем чаще увлеченные болтовней бояре начинали пить без особой помпы, только в своей компании.

За опричным столом тоже стало оживленнее. Осмелевшие после хмельного бояре подходили сюда выразить свое почтение и уважение, восхищение мастерством воеводы и мудростью правителя, поклясться в своей преданности… Но в первую очередь, понятно, все надеялись, пользуясь хорошим настроением князей, чего-нибудь себе выпросить. Желали, естественно, не наград, а службы. Ведь где служба – там и доход, там и слава, там и возвышение. Кто-то хвастался подросшим сыном и пытался пристроить его в свиту. В великокняжескую – для почета, либо в звенигородскую – ради ратного обучения. Кто-то тяготился скудостью своего надела и надеялся на воеводство, в крепостице какой али на службе порубежной. Кто-то просил рассудить споры с соседями.

Такова уж судьба правителя – державные хлопоты не знают отдыха и находят князей среди любого веселья.

Василий Дмитриевич приветливо кивал всем и обещал поразмыслить, Юрий Дмитриевич – согласился взять трех отроков, не попавших в московскую роспись. В его свите свободные места возникали довольно часто…