— Безобразница, — констатировал он. — Придется посадить тебя на диету.

— Ах, мой большой белый господин, не сажай меня на диету, я стану слаба и немощна! Кто тогда будет убирать твой дом и готовить тебе еду? — притворно испугалась я, но положения так и не поменяла.

— Дом мы убираем вместе, а готовлю сейчас я, — добродушно рассмеялся он.

— Это сейчас, — не растерялась я.

На душе спокойно и как-то невероятно светло. Я невольно прижалась крепче и чуть потерлась всем телом.

— Полина, не хулигань, — хрипло выдохнул он, резко выключая огонь. — Ты сейчас доиграешься.

— Может, этого и добиваюсь? — промурлыкала я довольной кошкой.

Он медленно повернулся, давая обвить его шею руками, сжал в объятиях. Но тут же мое сердце пропустило удар, а в горле резко пересохло. Он медленно склонился ко мне, на красивых губах появилась улыбка.

— Что такое, Полина?

Голос не слушался. Я во все глаза смотрела на него и понимала, что первый раз в жизни вижу этого мужчину.

Проанализировать сон толком не получилось. Потому что приехала мама вместе с Жоржем, и срочно пришлось накрывать на стол. Жорж — досконально метросексуальный ассистент мамы, без которого она не выезжает ни на один серьезный заказ. Стройный мулат с удивительно красивым лицом, грациозными движениями и внимательным, несколько отстраненным взглядом. Французские предки и правда неплохо наследили в родословной Жоржа, подарив темную кожу, чудный голос и непривычное для нашего слуха имя. Где-то там, в Лионе, обитают его дальние родственники, к которым он пару раз ездил, но на этом общение с прекрасной родиной и ограничивалось. Сам Жорж живет здесь, вместе с отцом и теткой, работает с Вероникой Пожидаевой и прекрасно себя чувствует.

Они вошли в дом, шумно обсуждая манерную, но в целом приятную клиентку, которая хотела, чтобы ее непременно изобразили как девушку из романов в жанре бытового фэнтези в средневековом антураже. И не важно, что клиентка уже не совсем девушка, а изображать пришлось с огромными усилиями. Желание клиента — закон.

— Что ни проект, то у вас приключения, — заметила я, ставя перед ними омлет с колбасой.

Жорж взял вилку, изящно покрутил ее на свету, рассматривая витиеватый узор на ручке.

— О да. Но мы никогда не скучаем. Как говорит Вероника, люди — те же стулья. Главное — переставить в нужное место и настроить свет.

Это она всегда так, намекая на нашу мастерскую. Частный предприниматель Пожидаев превратил гараж и сарай в рабочее место, подключив к делу и меня. Что? Столярничать — не женское дело? Хотите, поговорим об этом?

Мама сделала глоток кофе и слегка поморщилась. Потом поправила очки, чуть сползшие на кончик носа, и пригладила светлые кудряшки, вечно торчащие в разные стороны.

— Молока добавлю, — сказала она, вставая и подходя к шкафу.

— И мне, — тут же оживился Жорж.

— В общем, вижу, вы оба довольны, — улыбнулась я, присаживаясь рядом с Лешкой, который принципиально ел по утрам только овсянку.

— Угу.

— Мам, к нам тут один парень приезжает, — невинно сказала я, размешивая сахар в чае. — Из Норвегии.

— Дитя мое, ты предупредила, что ему придется жить в угловой комнате, с окном, выходящим на реку? Там порой сыровато, пусть возьмет что-то теплое, — невозмутимо сказала она, возвращаясь за стол.

— Он должен быть закаленный, — задумчиво протянула я, — не южанин же, в конце концов.

— Хорошо, главное, чтобы папа не удивился.

Вот так всегда. В любой ситуации — «главное, чтобы папа не удивился». Мама разрешала нам с Викой и Лешкой разное сумасбродство, но при этом всегда опиралась на поддержку папы. Хочешь велосипед? Пожалуйста. Хочешь в горы кататься на лыжах? Не вопрос. Погулять с ребятами в выходные? Хорошо. Но помни, ровно в двенадцать... Тьфу, папа не должен удивляться. Ибо если он удивлялся, то ничего хорошего из этого не выходило. При всей либеральности стоять на голове нам не позволяли, хоть и могли побаловать.