«Спектакль получился очень на Ливанова похожий. Ведь он человек, не изживший в себе детства. Хотя крутой характер – он по-разному может».

Постановка была очень удачная, успешная. За месяц нельзя было купить билеты на спектакль: все проданы. Играли сначала в Малом, в основном здании, в зальчике Островского. Потом в филиале на Ордынке, еще недостроенном. А до революции на этой сцене играл мой дед Николай Александрович. Вот такие странные сопряжения…

Критика писала: «Новый спектакль Малого театра «Мой любимый клоун» заставляет задуматься над извечными, но порой тускнеющими от чрезмерного употребления понятиями, возвращает им первоначальный смысл. Избитая, казалось бы, истина: свет не без добрых людей. Но она обретает яркость, когда эти самые люди зримо предстают перед нами на сцене – сильные и слабые, красивые и не очень, трогательные, чудаковатые, но все спешащие делать добро.

Вот герой спектакля клоун Сергей Синицын, похожий в исполнении В. Соломина на так и не повзрослевшего мальчишку. Его боль за внезапно обретенного сынишку, готовность разделить чужое горе и неколебимая нравственная прочность целиком и полностью завоевывают сердца зрителей.

…Режиссерский дебют В. Соломина готовится внепланово, «вечером после работы», которая у актеров часто заканчивается за полночь. Энтузиазм окупился сторицей» (Т. Исканцева, «Труд», май 1983 г.).

И в этом же году в журнале «Огонек»:

«Их имена – В. Ливанова и В. Соломина – объединяет многосерийная телевизионная лента о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне, где они играют этих популярных героев. И хотя ее содержание не имеет, разумеется, ничего общего с жизненным и человеческим материалом спектакля «Мой любимый клоун», длительное актерское партнерство, надо думать, сказалось на новой совместной работе В. Ливанова и В. Соломина, на сей раз в театре. Возникшее и закрепившееся в процессе телевизионных съемок их творческое единомыслие, взаимное доверие, художническая близость способствовали рождению художественного произведения, гармоничного и цельного, как по своей нравственной основе, так и по форме выражения» (Н. Лейкин).

Смешить Виташу было для меня огромным удовольствием. Обычно сосредоточенный и внешне сдержанный, он внезапно вспыхивал, можно сказать, озарял меня своей обаятельной улыбкой, а если хохотал, то, как говорится, во все горло, заразительно, до слез. После премьеры спектакля «Мой любимый клоун» я позвонил ему по телефону:

– У тебя дома, кажется, есть большое такое кресло?

– Ну, есть, – ответил Виташа. – А что?

– Можешь сейчас срочно подвезти его к Малому театру? Мне очень нужно.

– …Зачем?

– Хочу посидеть рядом с Александром Николаевичем Островским.

Жаль, что мы говорили по телефону и я не видел тогда, как он хохотал.

В памятной книге «Виталий Соломин» его младшая дочь Лиза вспоминает:

«Вася Ливанов мог его рассмешить, даже если папа был довольно мрачным. Вдруг звонил – и слышу, папа уже смеется».

Мы дружили семьями: дружили наши жены Лена и Маша, обе художницы, наши дети: его дочь Настя и мой сын Борька.

В 1984 году детей в семьях прибавилось. С разницей в две недели у нас родился второй сын – Николай, у Соломиных вторая дочь – Елизавета. Мало знакомые и даже некоторые хорошо знакомые нам с Виташей люди спрашивали всерьез:

– Вы, наверное, сговорились?

Мы с Виташей устроили из этого игру: делали загадочные лица, отводили глаза, улыбались… Отвечать «сговорились» – глупо, разуверять – еще глупее. Но вопрос нам почему-то льстил.

Как-то Виташа давал интервью на телевидении и передал мне видеокассету. Там сохранились его слова о нашем ливановском доме, которые не вошли в экранный вариант: