– Время пришло, – прогремел низкий голос Малакая. – Ты моя верная слуга?

Софи выбралась из гроба, дабы упасть на колени и прижаться лбом к земле перед Судьбой Огня.

– Навечно.

Чтобы вернуть Элайджу, она сделает все, о чем ее попросят.

– Икры, мисс? – Учтивый официант в накрахмаленной форме преграждает мне путь сквозь снующую толпу и сует под нос серебряный поднос.

Когда-то я совершила ошибку и приняла подобное предложение. Это было мое первое задание для Корсакова, и я нервничала, стремясь влиться в великосветскую среду, поэтому приняла керамическую ложку крошечных черных шариков, к которым другие гости слетались, как утки к рассыпанному хлебу. Потребовалось столько усилий, чтобы наконец-то протолкнуть скользкий комок в горло.

Отказавшись, я проскальзываю мимо официанта и направляюсь к бару в углу. Мое сердце дико бьется от постоянного прилива адреналина, который всегда сопровождает меня в подобные ночи.

– Французский 75[1], – заказываю я и присаживаюсь, осматривая пейзаж с роскошными цветочными топиариями[2] и женщин в дизайнерских платьях.

Драгоценные камни подмигивают мне со всех сторон. Для благотворительного мероприятия, предназначенного для сбора средств на борьбу с голодом, кажется ироничным, что количество денег, свисающих с запястий и обхватывающих пальцы, вероятно, могло бы кормить голодающих в стране в течение многих лет.

Эти люди понятия не имеют, как живет другая сторона, но они готовы воспользоваться любой возможностью, лишь бы поаплодировать себе за «добрый» поступок, в то же время потягивая дорогое вино из своих бокалов.

Моя цель стоит в двадцати футах от меня: черный смокинг, который он выбрал для сегодняшнего вечера, льстит подтянутой фигуре мужчины, его седеющие волосы недавно подстрижены во время дневного визита в клуб джентльменов на 57-й улице. Он улыбается, наблюдая, как скрипачка проводит смычком по натянутой струне, сплетая ненавязчивую мелодию. Неосведомленным может показаться, будто он просто ценитель прекрасной классической музыки. Однако я следила за ним последние несколько недель и поэтому знаю больше.

Глаза юной скрипачки закрыты, она растворяется в мелодии, но в промежутках между произведениями девушка всегда встречает его пристальный взгляд и усаживается поудобнее, словно не в силах дождаться, когда же сможет оседлать его колени в квартире в Сохо, которую он снимает для нее сегодня вечером.

Я не понимаю, как его жена, стоящая в десяти футах от него, не уловила симпатии мужа к студентке колледжа, обладательнице таких выразительных глаз. Или все-таки уловила и считает это справедливой компенсацией за жизнь в Верхнем Ист-Сайде и цифры на ее банковском счете.

– Прекрасный инструмент, не так ли? – Женский голос с мягким акцентом звучит неподалеку.

– Хм-м, – протягиваю я, соглашаясь, но в остальном не обращаю на женщину никакого внимания. Я не разговариваю с людьми во время работы. Беседа оставляет после себя следы, а они в конечном итоге могут привести ко мне. Это грозит закончиться посещением реки Гудзон с бетонным блоком, привязанным к моим лодыжкам.

Я забираю свой напиток, с досадой отмечая графитовое пятно на указательном пальце. Я плохо помыла руки после урока рисования, но это и неважно. Что важно, так это переместиться в более безопасное место, где никто не почувствует себя обязанным разговаривать с одинокой женщиной у бара.

– За какую конкретно кражу у этого мужчины вам платит Вигго Корсаков?

Я замираю. Когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на человека, обронившего такое неосторожное и опасное заявление, меня охватывает дурное предчувствие. На меня пристально смотрит эффектная женщина с изумрудными глазами и волосами цвета свежеотчеканенной монеты. Она мне незнакома. Я никогда раньше не встречала ее ни на одном из этих мероприятий, а я бы