Он очень осторожно и тихо как мышка, прокрался через уходящий вниз склон и спрятался на небольшом холме, с которого было хорошо видно его деревню. Рассвет медленно начинал вступать в свои права и горизонт уже окрасился багровым светом, когда он подкрался к своему наблюдательному укрытию. В центре поселения мерцал догоревший костёр, и лёгкий ветерок, поднявшийся с рассветом, то и дело раздувал угасающие угли. Вокруг костра спали воины, те самые, что гнались за ним вчера. Лошади стояли привязанными к врытому в землю столбу и изредка фыркали, тряся головами. Сперва он хотел незаметно прошмыгнуть мимо спящих, но потом вспомнил вчерашнюю погоню, и в очередной раз, почувствовав боль в мышцах ног, решил дождаться, пока солдаты уйдут.

Ждать пришлось недолго. Как только солнце показалось из-за вершин далёких гор, воины проснулись. Переговариваясь на незнакомом для мальчика языке, они собрали свои вещи, затем дружно уселись у потухшего костра и принялись за трапезу. В животе у мальчика ожил требующий еды желудок. Он сглотнул слюну и, сдерживая из последних сил чувство нарастающего голода, продолжил своё наблюдение. Покончив с едой, воины собрали вещи и, погрузив свои спальные тюки на лошадей, устремились в сторону восхода.

Дождавшись пока они уедут и пыль, поднятая ими, уляжется, Даниил выбрался из своего укрытия и бросился в деревню. Он быстро обежал дома своих соседей и, обыскивая все самые укромные уголки, собрал небогатый, но достаточный для похода урожай. Тут были бобы, немного вяленого мяса, изюм, несколько корок засохшего хлеба и полбутылки вина. Провиант был скудный, но для подростка одиннадцати лет вполне хватало. Завернув всё найденное в мешок, Даниил направился в свой дом. Он хотел ещё раз осмотреть жилище в надежде, что мог в прошлый раз по невнимательности что-то пропустить. Внимательно осмотрев помещение, он нашёл старый отцовский нож и засунул его за пояс. Затем, взобравшись по вырубленным в стене выступам, которые использовались как полки для различных мелочей, обшарил рукой отцовский тайник. Нащупав то, что искал, он резко рванул рукой предмет, но не удержался и с криком свалился на пол. Потирая ушибленное место, мальчик взглянул на предмет, ради которого стоило так рисковать. Хорошо сделанный из овечьей кожи бурдюк, которым отец весьма дорожил, был весь покрыт пылью, и мальчик, забыв про боль, радостно улыбнулся. Вскочив на ноги, он закинул бурдюк за спину и продолжил осмотр. В старой кладовой, которой уже казалось и не пользовались, он нашёл сушёные фрукты и мамины любимые орехи. Невероятно обрадовавшись такой находке, он отнёс её в свой мешок и, осмотрев родной дом в последний раз, решительно направился в сторону озера.

Вабар. Мир на пороге мира.

Огромная рыжая гора возвышалась вдалеке. Она словно горб верблюда была столь же уродлива и склонялась в сторону ближе к вершине. А вокруг расстилалась бескрайняя пустыня, покрытая красным песком, и злой ветер постоянно перегонял его из одного края предгорной равнины в другой. По-видимому, цвет горного хребта обуславливался именно цветом этого самого песка.

На горизонте, затянутом чёрным небом, блистали молнии, разрезая воздух своим ярким смертоносным светом голубых вспышек. Становилось темно, и ветер усилился, поднимая вверх всё новые и новые клубы рыжего песка. Подножие горы было укутано бурей, а её вершина покрыта черными тучами. Воздух был раскалён до предела, и земля стала горячей словно угли.

Некогда этот мир был цветущим и красочным, полным жизни и любви. Тут были зелёные поля, и стада диких животных разгуливали по равнине устланной сочной травой. Исполинские деревья были настолько велики, что даже самый могучий из смертных не смог бы их охватить. Под их пышными кронами резвились звери и порхали птицы. Но теперь этого ничего не было. Как не было и того мира, что был свеж и полон жизни.