Даниил уселся на песок и, прижав к себе коробку, глубоко вздохнул. Его сокровище было на месте. В состав сокровища входил осколок странного красного камня, которым можно было рисовать на больших валунах. Красивая плетёная повязка на руку, что отец привёз ему из поездки в город, когда-то, множество высохших виноградных косточек и серебряная монета, которую он нашёл на дороге, после того как караван торговцев покинул их деревушку, опустошив почти все запасы вина. Мальчик прекрасно помнил тот день. Он как раз проснулся от криков погонщиков и караванщиков, которые пинками, криками, а ещё и тумаками, подгоняли своих рабов, которые совершенно не хотели просыпаться в такую рань, чтобы вести верблюдов в жаркую пустыню. Когда караван тронулся, подняв целую стену пыли, мальчик побежал на самую высокую гору, чтобы оттуда понаблюдать, как караван идёт по равнине. А когда он возвращался, то наступил на что-то очень горячее. Отскочив в сторону, он нагнулся и увидел в дорожной пыли овальную монету с изображением красивого мужчины с кудрявыми волосами и венком, украшавшим его голову. Монету он понятное дело спрятал и лишь однажды рассказал о ней матери. Уж очень хотелось похвастаться находкой. Она с улыбкой потрепала его по голове и сказала, что деньги это большое зло, и если не научиться их контролировать, то они могут убить любого. Он тогда испугался и даже хотел выбросить монету, но она вновь посмеялась, и сказала, что от одной монеты, да ещё неведомо чьей, ничего плохого с ним не случится. Нахлынувшие внезапные воспоминания, совсем опечалили мальчика.

Даниил опустился на землю и, прижав ладони к лицу, не сдержался и заплакал. Он подумал об отце, о том, как ему его не хватает. Подумал о бедной матери, которая наверняка потеряет рассудок от горя за сына. О сестре, которая ещё мала и не сможет выжить, если с мамой что-нибудь случится. В последнюю очередь он подумал о себе. А точнее не подумал, а вспомнил, поскольку совершенно пустой желудок дал знать гулким урчанием. Утерев с лица слёзы, мальчик поставил коробку на землю и положил рядом с ней свёрток пергамента. Желудок в очередной раз воззвал к Даниилу своим желанием перекусить. Мальчик погладил по животу и, посмотрев на все свои сокровища, подумал: «Всё бы сейчас отдал за миску хорошего супа». Он сглотнул слюну, подобрал все свои не великие богатства и опустил обратно в яму. Пергамент он предварительно завернул в кусок валявшейся на земле тряпицы. Осторожно присыпав свои сокровища песком, Даниил стал укладывать на них плоский камень. Провозившись какое-то время, камень он установил и как и прежде засыпал его песком. Отдохнув немного, мальчик направился в дома соседей искать что-нибудь перекусить. В животе уже изрядно ныло, и мальчику показалось, что все его внутренности завязались в узел, а бедный желудок уже начинает поедать самого себя. В доме главы он без труда отыскал несколько кусков сухого хлеба и недопитую бутыль с вином, которое уже начинало прокисать. В деревне виноделов вино пили все от мала до велика. Это не означало, что все тут были пьяницами, просто раз уж так повелось, что они делают вино, и по меркам города, в котором они его продавали, вино они делали неплохое. То и относиться к творениям рук своих нужно с соответствующей любовью. Поэтому, все жители имели полное право насладиться глотком любимого напитка, и это считалось большой честью. А в день «молодого вина», когда деревня праздновала сбор очередного урожая, мужчинам позволялось пить, сколько влезет, чтобы на весь следующий год набраться сил для новых трудов.