Увы! Юрмальского счастья Диме так и не досталось. Наверное, не заслужил.

Они встречались уже около года, и Дима совсем уже было разочаровался. За этот год он уже прошел новый роман с упомянутой генеральской дочкой Танькой, уже успел с Танькой рассориться, помириться, вновь рассориться.

И тут пришел Новый год. В компанию надо было прийти с девушкой, именно таков был девиз этой компании. А Диме оказалось не с кем. С Леной к этому моменту он созванивался очень редко, он понял-таки, что у них несовместимая химия, у него – органическая, а у нее – какая-то непонятная, другая. Она пыталась, как ему казалось, держать его на коротком поводке, но и слишком близко не подпускать. Был он на нее не то чтобы зол, но как-то тихо негодовал он внутри себя по ее поводу, хотя этого не показывал. Хотел он все постепенно спустить на тормозах, без душевных травм и скандалов.

Ощущая некоторое раздражение на себя за то, что вынужден обращаться с такой просьбой, он позвонил Лене и пригласил ее на Новый год. Был удивлен, когда она согласилась. Тут он прямо сказал, пытаясь вынудить ее отказ, что ей придется заплатить за себя вскладчину. Она опять согласилась. «Вот зараза!» – подумал шокированный Дима, но делать было нечего, слово уже вылетело.

Они пришли в эту компанию как супружеская чета, прожившая без любви лет двадцать – то есть как чужие люди. Танька, генеральская дочь, тоже заявилась с новым парнем. Дима, встретившись глазами с ее лихорадочным взором, внезапно понял, что она этого малого привела для него. Чтобы его раззадорить. Чтобы его опять зацепить. И что она хочет его прямо здесь и сейчас.

Была глубокая новогодняя ночь. Начались танцы. Лена висла на нем как камень на утопленнике. «Что с ней происходит?» – думал Дима, но дальше этой мысли никак не мог продвинуться, поскольку из головы у него не шел горячий Танькин взгляд. Кое-как отмучившись в паре танцев, Дима вышел на балкон покурить. Лена в это время, сославшись на усталость, а вернее всего испытывая обиду за холодность и невнимание Димы, ушла отдохнуть в темную комнату. Дорога была открыта, и Дима увидел, что на него словно ночная сова – грозная и бесшумная – надвигается Танька.

Они бросились друг другу в объятия, как будто и не было между ними двухмесячной ссоры. Молча и горячо целовались они взасос на ветреном балконе, и Дима чувствовал, как Танька в него вжимается всем телом, то ли стремясь сохранить тепло на морозе, то ли зачем-то еще. Ночь обретала смысл и становилась незабываемой. Дима не стал дольше колебаться и, ощущая неимоверную силу, повлек Таньку, как купидон, почти не касаясь ногами земли, темным коридором в ванную комнату, где и овладел ею прямо там, стоя.

– Не вынимай! – горячо шепнула на ухо она, как только он попытался освободиться. Дима застыл, ноги его дрожали от возбуждения. Он приметил табуретку, на вид довольно прочную и опустился на нее вместе с Танькой. Затылок его уперся в раковину. «Как в парикмахерской», – успел подумать Дима до того, как был вновь покрыт Танькиной страстью.

– Ты почему не звонил, гад? – нежно спросила Танька, когда настал момент передохнуть.

– А это что за кадр с тобой? Серьезный дядька? Рыжий какой-то.

– Да это все из-за тебя, ты сам во всем виноват!

– А ты-то чего не звонила? – перешел в контратаку Дима.

– Женщина никогда первой не позвонит, дурачок, – забавлялась Танька.

– А если сама виновата?

– В этом случае вообще никогда не позвонит. А ты, я вижу, совсем маленький? Пора бы знать нашу таинственную натуру! – Танька схватила Диму снизу за помидоры. – Вот это мне больше всего нравится!