– Слушай, сейчас она её без глаз оставит, – заметила дочь барона как бы невзначай.

– Может, заслужила?

– Хватит, наверное, – Архелия направила лошадь прямо на безумствующую от «праведного» гнева старуху.

Пожилая женщина ничего не замечала вокруг, со всей силы стегая дочь, пока перед её носом не блеснул холодный металл клинка. Словно заворожённая, она замерла с занесённой рукой. Грудь её тяжело вздымалась, но старуха начала приходить в себя. В глазах появился страх, она отпустила вздрагивающую от беззвучных рыданий жертву и отступила на шаг назад. И вдруг, подхватив подол, бросилась прочь с места преступления с удивительной для её лет прытью. Наконец кто-то из толпы подал голос:

– Это её мать. Она всё время девушку прикладывает.

– За что? – повернулась к говорившему Архелия.

– Для острастки. Чтобы парней с ума не сводила.

– Интересно посмотреть, как она это делает. Специально или случайно выходит? – дочь барона пыталась разглядеть лицо плачущей девушки, но за разметавшимися белокурыми локонами ничего не было видно.

– Матери виднее. Имеет право уму-разуму дочь поучить.

– Так она твоя мать. При такой… врагам добавить нечего, – Архи сокрушённо посмотрела на размазывающую по щекам слёзы и кровь избитую красавицу. Они были почти ровесницы. – И в чём ты провинилась?

– Да к ней хороводом парни ходят, – ответил кто-то за плачущую девушку.

– Сами ходят, – всхлипывая, проговорила несчастная. – Таращатся, как идиоты, а мне попадает.

– Защитить никто не пытался? Есть ещё кто? Отец? Братья?

– Братья, но они не вмешиваются. Мать всё-таки.

– Ты считаешь, что можно продолжать так… жить?

– Мне некуда идти. И здесь больше не могу жить, хоть топись. Никого приворожить не хотела, а говорят, что свадьбы из-за меня расстраиваются. Приходят к нашему дому толпами, но никому не хочется меня замуж взять – мать слухи распускает. Сама придумывает, сама и бьёт до изнеможения. Врут всё, – девушка снова затряслась от рыданий.

– Кто знает. Смотрят или что ещё… Никто не сватается. Любуются через забор, а в жёны никто не берёт. Дурная слава о тебе. Ненадёжная ты, красавица. Несчастие в дом принести никто не хочет, – раздались голоса.

– Не пойму, восхищаются тобой или ругают, – Архелия наклонилась к девушке и тихо спросила: – Пойдёшь с нами? Не обидим и никому не позволим. Сейчас мы нанялись в дружину вашего Хозяина, и нам нужна ещё одна соратница. Воевать научим, тебе, кстати, не помешает. Здесь мать настроила против тебя всех соседей. Житья не дадут. Кончится или самосудом, или принесут в жертву… Решай…

– Да, да, – как эхо повторила неудобная людям красавица. – Мне всё равно. Подальше бы от неё, от позора. Умереть хочу, устала я.

– Ты это брось! – юная воительница повернулась к людям и громко сказала: – Мы её забираем. Передайте матери, что дочь будет служить Хозяину – вашему господину. Пусть её забудет и живёт спокойно, если сможет. Избавим от мучений дочь. А старуху – от «радости» казнить непослушное дитя. Не советую пытаться вернуть её обратно.

Архелия недобро улыбнулась на прощание. Подала руку девушке и помогла ей сесть позади себя. Они помчались в обратный путь, потому что заходящее светило торопило людей вернуться в свои дома. Хельга приотстала и внимательно оглядывала новую спутницу. Результат был неутешительный. Охотница ясно представила, сколько им придётся повозиться, чтобы из пышных форм красавицы слепить мало-мальски пригодного воина. Она вновь поравнялась с бывшей хозяйкой и обратилась к малознакомой девушке:

– Как зовут-то тебя?

– Коринн, – ответила та, поправляя волосы, которые трепал ветер.