Девушка оказалась дочкой владельца завода, на который я направлен работать. То, что она села рядом со мной, и мы познакомились, было для меня великой удачей и вот почему. В маленьком аэропорту городишка Вау домик, через который нам довелось идти на выход, назвать зданием можно только условно. В нём всего две или три комнатки. Встречающих, как и пассажиров, вышедших из самолёта, было немного. Среди них я не увидел ни одного лица славянской внешности. А должны были встречать, как мне сказал провожавший меня в Хартуме Юра.

Кстати, я писал уже, как он встретил меня по прилёту из Москвы. Пару слов напишу о том, как проводил в Вау. Приехал за мной на машине в гостиницу, отвёз в аэропорт, потоптался передо мной в каком-то смущении, потом выдавил:

– Женя, паспорт у тебя при себе?

– Естественно, – говорю.

А он мне:

– Достань-ка.

Достаю из пиджака, протягиваю. Он берёт, суёт к себе в карман и, как само собой разумеющееся, говорит:

– Он тебе там не понадобится, а у меня будет сохраннее. В Вау тебя встретят наши. Я им дам телеграмму, да они всегда к рейсу приезжают. Делать всё равно им нечего. Это как развлечение.

Потом он посадил меня на скамеечку в зале, ободряюще хлопнул по плечу и со словами: «Мне, сам понимаешь, некогда. Ты язык знаешь, слушай объявления. Как скажут твой рейс, иди на посадку» укатил.

Так вот в аэропорту меня никто из наших не ждал. Честно говоря, такого юмора в кавычках я никак не ожидал. При мне ни одного документа. Никто не встречает. Куда ехать и на чём, я не знаю. Так что появление возле меня этой самой девушки, первой моей знакомой в Африке, которую, как выяснилось, зовут Рита, было для меня настоящим спасением.

Меня она стала называть смешно Зеня. Букву «ж» она не может произнести. Я ей говорю:

– Меня зовут Женя.

А она пытается повторить, и я слышу:

– Зеня.

Я говорю:

– Ж– ж-ж– Женя.

Она:

З-з-з– Зеня.

Ей шестнадцать лет. Она ещё в школе учится. А я сначала думал, что она уже дама. Нет, просто девчонка.

Так что, когда я прошёл к начальнику вокзала, если можно так сказать об этом домике, сообщил, кто я и куда прилетел, и он мне охотно предоставил телефон, связав меня с консервным заводом, и из трубки донеслось, что инженер-электрик, с которым я буду работать, только что ушёл на обед домой, я решительно не знал, что делать, и тут услышал за собой голос Риты:

– Зеня, ваши не приехали. Я отвезу тебя на завод.

Это была неожиданная удача. Из таких вот удач складывается жизнь. А то пришлось бы мне куковать с чемоданами, пока дозвонился бы до русского инженера и он приехал за мной.

Рита знает всего несколько русских слов. Её старшая сестра учится у нас в Советском Союзе в Харьковском мединституте и, естественно, кое-чему научила свою младшенькую. Мы разговариваем на английском. Попутно знакомлюсь и с местным наречием.

Едем в красивом крытом лэндровере. Это, видимо, вездеход. Другие в этих краях использовать трудно: дороги не асфальтированные. Мы сидим с Ритой на заднем сидении. Тут же за спиной стоят мои чемоданы, которые с некоторым трудом затаскивал довольно щупленький водитель. Без моей помощи поднять мой груз со словарями было бы ему трудно. А без словарей общих, технических, энциклопедических, что я буду тут делать?

Я думаю о предстоящей работе на заводе. На самом деле завод этот называют консервной фабрикой. Там готовят соки из ананасов. Отец Риты Джозеф Тумбара. Рита рассказывает, что здесь же на юге Судана есть город Тумбара, названный так в честь её дедушки. Важное, значит, лицо этот Джозеф.

Слушаю Риту и смотрю по сторонам. Пейзаж не очень впечатляет. Саванна, поросшая не такой высокой здесь травой и лишь кое-где одинокие деревья, напоминающие акации. Всё залито жарким африканским солнцем. Проезжаем через Вау, тесный городишко с лепящимися друг к другу магазинчиками на узких улочках, толпящимися чернокожими полуобнажёнными людьми, повозками, легковым и грузовым транспортом. Рассмотреть всё это не успеваю – выезжаем в сторону нашей фабрики. Иной раз замечаешь на обочине сидящую на корточках женщину или стоящего мужчину, справляющего нужду. Саванна открыта для всех, никто никого не стесняется. Это их местная культура жизни.