Она встала и хромая на правую ногу, подошла к книжному шкафу. Только сейчас я заметил, что одно колено у хозяйки толще, чем другое. Так вот почему она заранее сервировала стол. Ей трудно ходить. Почувствовав, куда направлен мой взгляд, она буднично сообщила:

– Проблемы с суставом. Меня ожидает операция. Отпраздную Новый Год с детьми и внуками и в больницу, – она печально и обреченно вздохнула. – Врачи говорят, что все будет хорошо, а меня мое сердце смущает. Возраст все же. Вот и попросила сына разобрать завалы на антресолях. И вот что он обнаружил…

Она что-то взяла с полки и повернулась ко мне. Дочь чекиста держала в руках старую картонную папку светло синего цвета с белыми тесемками – завязками. Торжественно положив ее передо мною, пояснила:

– Первая часть рукописи. Скорее всего – это отредактированный вариант.

– Вы уверены, что это его текст? – настороженно спросил я. Было несколько случаев, когда мемуары живших в сталинскую эпоху редактировались в соответствии с требованиями политической конъюнктуры. Происходило это обычно в советское время. Сейчас иная картина. В современной России авторы и издатели старались впихнуть в текст максимальное количество различных придуманных сенсаций.

– По крайне мере биография не противоречит его рассказам. Отдельные эпизоды – например – знакомство с мамой – знали только близкие люди. Хотя там есть эпизоды, о которых он никогда мне не рассказывал. Например, о том, как сам участвовал в расстрелах. Я думаю, что он должен был прочесть отредактированную книгу перед тем, как ее отправят в типографию. К сожалению, он не успел. Первая часть заканчивается июнем 1941 года. Вторая – служба в «Смерше». А третья – послевоенный период и его отдельные статьи. Возможно, было запланировано три тома. К сожалению, авторского договора пока не нашли. Может и не было этого документа.

С жадностью я посмотрел на папку. Вот почему эти мемуары не были опубликованы десять лет назад. Автор и редактор умерли, издательство разорилось. И никто все эти годы не пытался искать рукопись.

– Интересно? – с улыбкой спросила она, – Я могу отдать ее вам, но при одном условии. Вы можете использовать ее для своих книг, но при этом не будете указывать настоящее имя моего отца, а также детали его биографии по которым его можно идентифицировать. Я не хочу, что бы меня и моих детей называли дочерью и внуками палача с Лубянки! Для всех он был обычной «канцелярской крысой в фуражке». Сидел в кабинете, бумажки перебирал. Если вас устраивает такой вариант, то забирайте. Как вы распорядитесь рукописью – ваше дело. У вас – ксерокопия, оригинал я оставила у себя – как память об отце. Согласны?

– Да, конечно, – я энергично закивал головой.

– Тогда забирайте. Когда прочтете – позвоните. Мне интересно ваше мнение, как историка.

Я поблагодарил ее, взял три папки и отвез их домой. Признаюсь честно, предновогодняя суета не позволила сразу прочесть рукопись. Только в середине января я открыл первую папку и начал бегло просматривать лежащие в них листки. Первую главу – воспоминания автора о детстве и юности я читал «по диагонали». Родился и вырос в областном городе Орле в семье машиниста паровоза. После школы поступил в пограничное училище. Окончил его и был направлен для прохождения службы на Дальний Восток. Обычная биография, подробности которой интересны только близким родственникам автора, да и то не всем.

Зато начиная со второй главы – описание службы на Дальнем Востоке – я читал текст медленно и внимательно, фиксируя в памяти каждую деталь. Волей случая автор оказался сначала свидетелем и невольным соучастником бегства в Манчжурию высокопоставленного офицера НКВД Генриха Люшкова, затем присутствовал при расстреле наркома внутренних дел Николая Ежова.