«Август, хитрый тиран, привел римлян к рабству. Не исключено, что те вещи, которые его более всего обесчестили, были теми, что лучше всего ему служили. Если бы он сначала показал себя великодушным, все бы ему не доверяли. Он установил порядок, то есть долговечное рабство, ибо в свободном государстве, где хотят узурпировать власть, называют правилом всё, что может основать безграничную власть, и называют беспорядком, раздором, плохим управлением всё, что может поддерживать честную свободу подданных».

Я перехожу к четвертому пункту: Август как покровитель литературы и искусств.

Здесь, господа, он предстает в величественном свете; здесь он обеспечил себе уникальное преимущество, ибо заметьте, что именно поэты, литераторы и художники более, чем кто-либо, я осмелюсь сказать, что именно они одни создали для потомков этот фантастический образ Августа, выдумали эту химеру абсолютной и обожествленной власти, перед которой восемнадцать веков преклоняли колени.

Именно потому, что Август покровительствовал литературе и искусству, вокруг него поднялся хор красноречивых и поэтических голосов, и умелые руки воспроизводили его в мраморе и бронзе как образец красоты; именно благодаря этому окружению гениев, талантов и умов он навязал последующим векам память о своем имени; ибо произведения, которые он не вдохновлял, но в которых сумел занять место, обрели бессмертие.

Не уклоняясь от того, что кажется справедливым, необходимо, однако, оглянуться назад и быть справедливым к временам, которые предшествовали. Я не хочу отказывать в похвале Августу как покровителю искусств и литературы, но при условии, что справедливость будет отдана и предшествующим эпохам. Нельзя не признать всё величие, оригинальность, смелые замыслы в искусстве последних веков республики. Нельзя забывать, как этрусское чувство сумело подчиниться латинскому искусству, и как само греческое искусство, хотя и вводилось как победитель, должно было подчиниться этому тайному влиянию величия, которым обладал Рим. Необходимо помнить, что все типы архитектуры были найдены еще при республике. При империи их можно было развить, придать им больше пышности, использовать более красивые материалы, искать размеры, которые бы больше впечатляли воображение и чувства; но изобретение, величие, всё, что было действительно римским, восходит к последним векам республики.

Был ли у Августа вкус к литературе? Да, он был, как и у всех римлян того времени. Среди его современников не было молодого римлянина, который бы не увлекался греческой литературой, не имел бы учителей, выбранных среди самых образованных людей покоренных народов, который бы не побывал в Афинах и Малой Азии, и, наконец, который бы не воспитывался с такой заботой, которую сегодня даже трудно представить.

Август не только серьезно любил литературу, но и занимался ею. Он писал стихи; он писал весьма вольные стихи. Это единственные, что до нас дошли. Их передал нам Марциал, и никто не осмелится их перевести. Он написал трагедию об Аяксе. Это было довольно посредственное произведение, судя по всему, поскольку однажды он стер его губкой. По этому поводу он сказал своим льстецам: «Аякс больше не существует, моя губка его убила». Он написал поэму о Сицилии, сочинял речи, писал письма, одни – оскорбительные, которые он адресовал Антонию до того, как стал его сообщником, другие – льстивые, которые он адресовал Цицерону до того, как позволил его убить.

Самое возвышенное в его произведениях – это его политические речи, которые, к сожалению, не сохранились, и это знаменитое завещание, которое является рассказом о всей его жизни и самых важных деяниях его правления. Только там можно судить о простоте и возвышенности его стиля. Когда находишься в определенных сферах и говоришь свысока, стиль естественно принимает отпечаток положения, в котором находишься.