– Павлик, привет!

Павел, вместо того, чтобы ладонью ударить по руке брата, как у них было заведено, ударил бутылкой. Петр, у которого глаза были приоткрыты, увидев это, схватился за бутылку мертвой хваткой и, вырвав из рук Павла, жадно стал пить из горлышка.

– Во что ты превратился, Петя? Вместо человеческого сознания у тебя появился животный инстинкт. С каким остервенением ты впился в эту бутылку?

– Брат, ты мне мораль не читай, я очень спать хочу. Всю ночь не смог заснуть: у меня нечего было пить, меня колотило, ты не представляешь, как. Думал, умру. К бабке Насте ходил за самогоном, она уже мне по записи не отпускает. Гадина, меня выгнала за ворота. Собаку спустила. Утром Мишань зашел ко мне, жрать принес и поллитру, он мне был должен. Там на подоконнике есть поесть чего, Паша, угощайся. Я сейчас немного посплю, потом встану, поговорим. – И повернулся к стене на правый бок.

Павел хотел ему что-то сказать, но в это время кто-то постучал во входную дверь.

– Есть кто дома? – послышался голос через полуоткрытую дверь.

Павел вышел в большую комнату, видит, в прихожей мужчина, прилично одетый, с дипломатом в руке.

– Заходите, пожалуйста! Я предполагал, что это кто-нибудь из собутыльников брата. Ошибся.

– Петр Антонов здесь живет? – спросил мужчина.

– Здесь.

– Я хотел спросить, не вы ли Петр, потом вспомнил, что у него был брат-близнец. Кажется звали Павел. Вы, наверно, Павел?

– Мне тоже ваше лицо знакомо, но не могу вспомнить, где мы встречались.

– В военной форме могли бы узнать меня. В лице я не особо изменился.

– Узнал, узнал! Капитан Елисеев из особого отдела.

– Угадали, но теперь полковник Елисеев из комитета госбезопасности. Где ваш брат?

– Лежит без задних ног в другой комнате, но там дышать нечем. Я только что открыл окно, пусть немного проветрится, пока вы мне скажете, что же он мог натворить такого, что им заинтересовался КГБ.

– Разумеется. У меня и к вам будут вопросы, не предполагал с вами встретиться здесь. Можем где-нибудь сесть, побеседовать?

– Я сам сюда вошел пять минут назад, вижу, шикарные апартаменты моей матери превратились в свинарник. Пойдемте на кухню, не знаю, там есть на что сесть?

Павел открыл дверь на кухню.

– Есть, две табуретки есть, стол грязный, но я найду тряпку, вытру. Проходите, пожалуйста, на кухню!

Елисеев зашел на кухню и сразу обратил внимание на черный закопченный потолок.

– Ну и запустил квартиру ваш брат.

– Вы бы заходили сюда, когда мать была жива. Не квартира была, а царские палаты: ковры, мебель. Все продал, пропил, наверное. Я сам живу в Москве, уже больше восьми лет не приезжал сюда. Знал, что мой брат работает в гаражном кооперативе сторожем, но не знал, что он так опустился. С завтрашнего дня займусь его лечением от алкоголизма.

– Уже поздно, не успеешь. Теперь его лечением займутся органы.

– Ах да. Вы еще не сказали, я еще не знаю, что он натворил.

– Вы знаете, не мог он вам не рассказывать об Адольфе Бюргере, точнее о фотографе Никитине Никаноре Ивановиче. – Елисеев открывает свой дипломат и вытаскивает фото Никитина, сделанное с трех сторон: слева, анфас и справа. – Вы знаете этого человека?

Павел посмотрел внимательно.

– Никогда не видел. Это и есть фотограф? Не знаю, как его звать, сам не встречался с ним, но брат говорил, что он познакомился с одним фотографом, якобы фронтовым другом нашего отца.

– И вы не захотели видеть фронтового друга отца? Я уже знаю, что ваш отец погиб на войне. Неужели не дорога память собственного отца, чтобы познакомиться с его фронтовым другом.

– Да никакой он не фронтовой друг. Брат мой в такие дебри не влезал, ничем не интересовался, даже не знает, какого года рождения наш отец, когда их в армию призвали вместе братом-близнецом. Этот фотограф рассказывал, якобы наш отец в сорок четвертом ему жизнь спас и погиб в его руках. Он лично похоронил отца с почестями. А нашего отца призвали в армию только в феврале сорок пятого года. Я в школе был следопытом. В свое время докопался, что их полк формировали только в конце апреля сорок пятого года и послали на передовую в район Кенингсберга. Я сразу понял, что это липовый друг.