– Нет, кефир сразу выкинь! Попробуй съесть йогурт. Тебе надо организм запустить, он у тебя встал, – и я начал читать ей лекцию о подручных средствах, о незамедлительных мероприятиях, выражаясь, конечно, доступным языком. Я пошагово рассказывал ей о всех действиях, которые она должна будет выполнить. И да, признаться, я был очень рад такому повороту.

Очень сложно правильным образом втолковать некоторые понятия всеобъемлющих и общепринятых определений при этом, не исказив в них ни единого смысла, и объяснить это всё самому же себе. Сложно. И особенно это касается тех определений, что легко поддаются стабильным многократным мутациям. Они, миновав довольно ясную формулировку, частенько начинают виться каким-то бесконтрольным плющом всеобщего вольного мнения, а несколько позже уже все в округе начинают произвольно болтать и калейдоскопом в пространстве, начинают множить версии, продолжая всё бездумно изменять смыслы и ценности классической трактовок. Вот что такое любовь? Конечно же, на этот счёт есть целый ряд структурированных определений, причём из совершенно различных областей, до куда человек ещё способен дотянуться своими щупальцами. Но кто на самом деле приемлет одевать данное каждому человеку понятие в форменную строгость теории? Еже ли те, кто ни разу так и не сталкивался с любовью? Но и это, думаю, мало кому под силу миновать на своём пути. Волны любви. Именно волны. Они существуют различной длинны, амплитуды и ещё ряда иных характеристик. Но главное во всём в этом, так это то, что эти самые волны имеют множественное число, и все они, весьма отличны друг от друга. Удивительно, но наш речевой аппарат, он будто бы похож на решето с широким шагом, что неустанно и напропалую бросает в наш мир всё какие-то слова, комья, смыслы причём, весьма сомнительного качества, размера и чистоты. Естественно ни о каком просеивании, ни информации, ни мысли, ни речи быть и не может. Человек вообще, в своей общей массе, думает редко, особенно когда что-то говорит. Проторённые маршруты повседневности. И именно эта повседневная поверхность, особенно славянского говора, она по своему взбалмошному обыкновению, она совершенно не задумывается над многими понятиями, в том числе, охотно вкладывая в термин «любовь» все возможные градации этого явления. А тем временем фантом этого самого могучего языка чванно продолжает где-то там официально, где-то там совершенно в стороне продолжает величественно существовать, раскладывая там ежесекундно весь спектр любви по полкам, и отсылая нас к столпам мысли. И почему все крепкие мысли – это, как ни странно, регресс, это исторический фундамент, тянущийся к нам черти знают откуда. Абсурд, конечно, но человечество никогда не опиралось на былое, а пошаговый приоритет крайних веков так или иначе ведёт к истощению. Да пусть хотя бы Древняя Греция. В обиходе той древней речи присутствовало, а быть может и до сих пор присутствует чёткая градация многих понятий о любви: одна любовь уважительная, другая чувственная, третья материнская, и ещё целый ряд отдельных направлений каждая со своим названием, обозначающим эту самую разную любовь, включая, разумеется, также теологические линии любви. Но вот вопрос: а какая именно любовь шебуршит в сердце? Как правильно её вычленить, ту самую и как бы по ошибке её не спутать с другой? Да, всё так искусно переплетено, что решение этой дилеммы порой ступает в темноту. И ведь как назло мы не из Древней Греции и даже мы не внимаем слов классиков, дабы хоть как-то суметь отделять плевела ото ржи. Мы всё стремимся упрощать, якобы шагая вверх.