– Извините, забыл сообщить. В наше распоряжение будет предоставлен старинный замок Шведтбург. Командир батальона «Норд-Вест» со своими храбрецами уже готовит его к нашему прибытию.

– Если вы пожелаете навестить нас, господин рейхсмаршал, то найдете в замке Шведтбург, – объявил Скорцени тем же торжественным тоном, каким Геринг только что дарил ему свой охранный батальон.

– Бывал в этом замке, – ответил рейхсмаршал. – Отличное место для штаба, в нем успешно можно обороняться даже в случае прорыва русских или высадки ими десанта. А спросил потому, что готов отдать в ваше распоряжение свою виллу «Каринхалле», в которой имел удовольствие принимать вас.

– Это была незабываемая встреча, – даже не пытался скрывать иронии Скорцени, поскольку оба они прекрасно помнили, что визит этот чуть не завершился скандалом. – Когда меня вытеснят из Шведтбурга, я воспользуюсь вашим предложением, господин рейхсмаршал.

Скорцени прибыл тогда в «Каринхалле» по поручению Гиммлера, который требовал передачи в его ведение так называемого института Геринга, штат которого занимался составлением досье не столько на врагов, сколько на высокопоставленных чиновников рейха. Среди прочих спецов, в нем числились сотрудники, занимавшиеся прослушиванием телефонных разговоров со ставкой фюрера «Вольфшанце». Почему фюрер простил это Герингу, до сих пор остается загадкой.

Положив трубку, Скорцени с минуту сидел, внимательно всматриваясь в заиндевевшее окно. Это были минуты, которые сам он обычно называл минутами священного бездумья.

– Помнится, в середине января мы с вами, барон, направили батальон «Ост» в Польшу.

– Это происходило без меня, но кое-какими сведениями я уже обладаю.

– Какими же?

– Командир батальона барон фон Фолькерсам получил ваш приказ усилить оборону польского городка Иновроцлав, юго-западнее Быдгоща.

– Да, такой приказ был, – резко отреагировал Скорцени, понимая, что посылал он этот элитный истребительный батальон практически на его собственное… истребление. – И теперь я хочу знать, выполнен ли он.

– Выполнен. Хотя город русскими, естественно, взят.

– А вы что, ожидали, что солдаты «Оста», подобно тремстам спартанцам, остановят всю русскую армию под Иновроцлавом, как под Фермопилами? Вы этого от них требовали, барон?

– Нет, подобными желаниями я не преисполнялся.

– Тогда какого дьявола переступаете с ноги на ногу? Почему вы не включили хотя бы остатки этого батальона в состав войск нашего оборонительного района? Я вас спрашиваю, Штубер!.. – произнес Скорцени, однако, встретившись с поминально-растерянным взглядом своего заместителя, осекся на полуслове.

– Простите, оберштурмбаннфюрер, – растерянно оглянулся Штубер на вошедшего гауптштурмфюрера Родля. – Мне казалось, что вы в курсе…

– Хотите сказать, что полег весь батальон?! Я спрашиваю: весь? Все до единого?!

– Вырвались из окружения и вернулись сюда, в замок Фриденталь, только пять бойцов батальона. Два офицера и трое рядовых.

– И среди них – Фолькерсам?

– Сам командир «Оста» барон Фолькерсам тоже погиб во время прорыва[22].

Пораженный его сообщением, Скорцени с минуту молчал, а затем вдруг грохнул кулаком по столу, как бы изгоняя этим ударом из себя жалость и сострадание, а заодно приводя в чувство своих коллег, и прорычал:

– …И никаких псалмопений по этому поводу, господа офицеры! Никаких псалмопений!

Начало февраля 1945 года. Германия. Восточный фронт. Замок Шведтбург в районе города Шведт-на-Одере.

Замок был небольшим и полуразрушенным и на заснеженной вершине холма, облепленного крестьянскими домами и всевозможными местечковыми строениями, казался то ли обезглавленным, поруганным собором, то ли давно заброшенным монастырем. Однако в левом крыле было достаточно комнат, чтобы даже в таком полуразрушенном виде превратить его в штаб обороны Шведтского укрепрайона.