Время. Как многих оно видело, как многих еще увидит! Что человек? Он только маленькая песчинка во Вселенной, в бесконечной и недоступной, где он также одинок и беззащитен, как и звёзды, которые зажигаются ночью, как и эта звёздочка, что горит сейчас высоко-высоко надо мной. Годы – вечности связующая нить. Годы, созидающие, и годы, разрушающие. Годы, несущие прах некогда живших, где наши плоть и кровь – прах для идущих за нами. Пусть всё это и так. Пусть я – прах ничтожный и тленный, прах тщеславный и гордый, но я не хочу, не хочу умирать. Я не знаю, зачем я жил, и кому она нужна была, моя жизнь. Но не смерть же есть смысл моей жизни!

Ступень.

Жизнь. Чем больше я о ней думаю, тем меньше понимаю.

Ночь. День. Год. Жизнь. Смерть. Бог. Мир познания, он ограничен. Несовершенство разума не позволяет понять и увидеть то, что мне не дано. Я могу лишь мечтать. Моя мечта – это синяя птица, что прилетит, разорвав пустоту суетливо безликих кружащихся дней. Это крик тишины, вопиющий в ночи мирозданья, предсмертным хрипом застывший на губах и воскресивший тайною своею, улыбкой милой, пробудившей ото сна. Но это только мечта. Серые будни куда прозаичнее. Ночь. Бесконечная ночь. И в этой ночи – человек. Я не вижу тебя, но я знаю – ты здесь, ты в той же ночи, где и я заблудился когда-то. Ты, конечно, на меня не похож, и жизнь у тебя сложилась, наверное, иначе, но в том хаосе судеб, что раздал нам Бог, наши две, отчего же так схожи. Не спрошу я тебя – ты кто? Я знаю, ты мне не ответишь. Ведь ты – это я, и пусть ты другой, тебя я узнаю, коль встречу. Вот только когда? Ты, конечно, добрее меня. Жил ты честно и чистым остался. Что же, прости, что не смог так и я. Я, как видно, слабее тебя оказался. Что знаешь ты? – тебя я не спрошу. Ты знаешь всё. А я – лишь то, что было. Было, но чего уж нет. Пыль пройденных лет превратилась в бетон, память о прошлом рождает лишь стон. Поздно. На что надеешься? – тебя я не спрошу. Предрешена тебе твоя надежда. Мне же кто-то подарил мою. Мечту? Мираж надежды с той поры со мною. Когда же мне придётся уйти, мираж в вине исчезнет, что выпьешь ты за меня, тебе надежду подарившему когда-то.

Ты веришь ли? Тебя я не спрошу, чтоб ни ответил ты, тебе я не поверю. А верю ль я? Тебе я не скажу, ты знаешь сам, что лишь тебе я верю. Ты любишь? – тебя хочу спросить, но не спрошу. Боюсь, что не ответишь. Люблю ли я, меня не спросишь ты. Да и к чему, ведь я – это ты. И пусть я – другой, меня ты узнаешь, коль встретишь. Вот только когда? Скажи мне, моя половинка вторая, моя половинка святая.

А может, то, что со мной происходит, – это любовь, и я все-таки полюбил. Никто не скажет, что такое любовь. Но однажды ты поймаешь себя на мысли, что в твоей жизни что-то произошло. Твоё истосковавшееся от одиночества сердце обольётся горячей кровью, и не сможешь ты сдержать себя. Всем своим существом ты устремишься к ней, к той, кого полюбишь. Неутолима жажда любви. На многие вопросы любовь даст ответ, и многое в жизни станет понятным… Только не было бы поздно – когда ничего уже не останется, и когда сможешь только внушать себе, что всё хорошее ещё будет, что всё ещё впереди. Отчетливо понимая, что прошлого нет, и будущего может не быть. Жизнь человека скоротечна, и за всё когда-нибудь приходится платить.

Наркоманы рано стареют, ещё раньше они теряют разум. Наркотики сжигают мозг, являющийся основой полноценной жизни. Действие наркотиков столь иезуитски изощренно, что человек, веря в то, что он обрёл нечто такое, что недоступно другим, теряет и то, что у него было. В состоянии наркотического опьянения ощущения того, что возможности твоего мозга безграничны, настолько реальны, что этому веришь, не зная и не думая о том, что это ложь. Правда же в том, что человек, принимая наркотики, лишается возможности адекватно воспринимать реальность и это противоречие между тем, как он воспринимает эту реальность, и тем, какова она есть на самом деле, увеличивается день ото дня, год от года.