В этот раз больше говорила Полина, монолог которой затянулся уже минут на пять. Выговорившись, она подытожила:

– Если тебя не замечают, делай то же самое.

– Я не буду так делать.

– Что значит, не будешь? Надо же иметь самоуважение. Он тебя игнорирует, а ты все время сидишь и беспокоишься. О чем? Не о чем. Я тебе говорю… не перебивай меня… что не о чем.

– Ты же знаешь.

– Что он тебе нравится? Я не об этом. Вот что ты все время заморачиваешься? Скоро в вуз поступишь, все устроится, – Полина весело подмигнула подруге.

– Прекрати уже.

– А что я не так говорю?

– Я так не умею. Тем более, я знаю, что правильно все делаю.

– Думаешь, все само собой получится?

– Опять ты не понимаешь.

– Объясни тогда, – Полина положила лицо на руку и чуть наклонила голову, шутливо показывая, что слушает.

– Вот представь ручеек.

– Тебе в писатели надо идти.

– Не перебивай, – шутливо-строго ответила она. – Он всегда течет куда-то в конкретное место. Так ведь?

– Ну да. И?

– Если его перекрыть чем-нибудь, камнем например, он же не остановится. Поняла?

– Поняла, упрямая ты.

Подруги залились смехом.

– Зато понятно все объяснила.

– Понятнее некуда, – заметила Полина.

– Мне вообще иногда кажется, что я вот так же куда-то бегу, а куда, не совсем понимаю. Понимаю только, что мне туда нужно. В смысле, быть где-то в определенном месте, с определенными людьми. Чувствую, что так мне лучше будет. Вот. Интуиция, что ли, я даже не знаю, как правильно это назвать. И не знаю, у меня ли это только, или все так же думают. Правда, хочется иногда, чтобы вокруг все было понятно, чтобы никаких вопросов не было, чтобы не сомневаться ни в чем. Представляешь, как бы легко было? Хотя, с другой стороны, это скучно, если все знать заранее…

– Опять телефон садится.

– У меня зарядник есть, сейчас поищу, должен подойти.

7. Но растут там цветы

Позади почти полтора месяца. Она была занята повседневными делами, хотя где-то на границе сознания возникла и постоянно повторялась мысль о том, что нужно навестить бабушкину могилу.

Бабушка, которую она помнила уже очень пожилой, усталой и молчаливой, теперь стала для нее то ли ориентиром, то ли идеалом. Произошло это незаметно: стала обращать внимание на то, что все свои решения принимает с оглядкой на нее. Она уже узнала много нового от родителей и родственников, и часто ловила себя на мысли, что если бы не заколка, то ее поведение были бы немного другими.

В очередное воскресенье она отправилась туда. Дорога была не слишком удобной: поначалу нужно было идти по обочине оживленной дороги: от трамвая и до самых ворот. Потом, пройдя мимо будки охраны, часовни и нескольких лавочек, где на заказ делали мраморные памятники, продолжать путь по ухабистым грунтовым дорожкам.

Кладбище давно стало лесным, что, в общем-то, обычно для ее города. Деревья, высаженные когда-то ровными рядами, вытянулись далеко вверх, закрывая раскидистыми кронами большую часть оттаявшего апрельского неба.

Солнце красило янтарем, как обычно бывает в межсезонье прохладными ясными вечерами. Ветер набегал лишь иногда, и был уже не безумно-мартовским, но, вместе с тем, и не ласково-цветущим, каким он бывает при рождении лета. В такую погоду гуляют по городу. Или едут за его пределы дышать весной.

Искать долго не пришлось. Некоторое время она стояла напротив нового, недавно поставленного памятника, пытаясь вспомнить что-то из раннего детства, что вспомнить вряд ли сможет. Или просто неосознанно ища сходство с собой на черно-белом фото.

Прошло около получаса, и шум машины, проезжающей по соседней аллее, заставил ее прийти в себя. Ничего вокруг не изменилось, разве что солнце пробивалось из-за веток деревьев немного ниже, хотя расстояние между ним и горизонтом было еще достаточно велико.