– Семеныч, я тут рядом. У компьютеров, я не помню номер. Через три двери направо, ладно? – отогнув у него одно ухо наушника, проговорила ему. Семеныч кивнул. Катю звал к себе недоделанный тигр на высококлассном экране.

Она села за компьютер и пропала в нем.

Прошло несколько часов, когда Семеныч почувствовал легкую усталость. Затекшее от долгого сидения тело требовало разминки. Он понял, что занятие стало надоедать. Дело было не в исчезновении интереса, а в том, что Семенычу потребовалась смена занятия и обстановки, которая сошла бы за отдых или перерыв, чтобы с новыми силами вернуться к делу. Завершив очередной фрагмент аранжировки, он снял наушники и сказал сидящему рядом молодому человеку:

– Пойдем, покурим?

Тот удивленно глянул на Семеныча:

– Ты шутишь?

Семеныч удивился:

– Нет. А что тут смешного?

– Лучше кофе попей!

– Я не хочу кофе. Я его, наверное, несколько литров выпил.

– Тогда поешь.

– Я не хочу есть. Я курить хочу.

– У нас не курят.

– Кто у вас не курит?

– Никто у нас не курит!

– Да? Тут такое большое количество людей, и ни один человек не курит? – Семеныч внезапно разозлился. Адреналин моментально разрушил то состояние полублаженства, в котором он находился в течение последних нескольких часов. Сознание его немного прояснилось, и он ощутил сильную горечь во рту, вызванную огромным количеством выпитого кофе и лепешек, которые все вокруг периодически жевали, не отрываясь от своих занятий.

Выйдя на улицу, он закурил. С каждой затяжкой создавалось впечатление, что его мозг выходит из туманного забытья. Семеныч словно прозревал, одновременно ощущая наваливающуюся усталость и опустошенность.

«Что за черт? – раздумывал Семеныч, ища разумное объяснение происходящему. – Что-то тут не так! Что же?»

Смутное впечатление неестественности не давало ему покоя. Услышав негромкое жужжание, Семеныч поднял голову вверх и увидел черное колечко видеокамеры, наблюдающей за ним.

– Что же вы тут устроили? – усмехнулся Семеныч и, выдохнув густую струю табачного дыма прямо в видеокамеру, бросил окурок, потушив его подошвой ботинка.

– Где она? – спросил он женщину, сидевшую за столиком возле входа.

– Кто она? – поинтересовалась та.

– Где девушка, с которой я сюда пришел?

– Вы? Но вы же сейчас один вошли?

– Сейчас один, а до этого…

Семеныч внезапно понял, что ничего не добьется: «Что-то Катя мне говорила, уходя… Черт, не могу вспомнить!»

«…я тут рядом. Через три двери направо…» – наконец в памяти вспыли ее слова. Семеныч поднялся на второй этаж, нашел кабинет, где он записывал музыкальные фрагменты для виртуального мира, отсчитал три двери направо, и открыл дверь. Катя сидела перед огромным экраном, на котором здоровенный тигр разинул пасть и сделал прыжок. Зверь замер с оскаленной пастью. Катя дернула мышкой, нервно нажала клавиши зависшего компьютера.

– Пошли отсюда! – Семеныч схватил ее за руку.

– Я никуда не пойду! – Катя смотрела на Семеныча, но ее взгляд не выражал узнавания, словно ее сознание оставалось где-то там, внутри монтажной ленты компьютерной программы.

– И не иди! – Семеныч наклонился, схватил ее в охапку, поднял на руки и быстрым шагом вышел с ней из кабинета. Катя пыталась сопротивляться, отталкиваясь и брыкаясь. Семеныч поцеловал ее в губы, и она затихла, обняв его за шею.

– Мы уходим, – твердо сказал Семеныч, опустив ее.

– Можно я останусь? – попросила Катя.

– Поздно. Я даже не знаю, сколько сейчас времени. Соломону надо позвонить. Пойдем. Мы еще завтра придем, – мягко уговаривал ее Семеныч.

– Я кофе возьму себе. Я пить хочу, – Катя сразу направилась к автомату, как только они оказались в холле.