…На какой-то период пятая комната стала самой популярной в общаге, причем популярность эта приняла формы паломничества. Народ под правдоподобными и не очень предлогами принялся ходить в нашу комнату. В день бывало до 10 человек, пришедших одолжить кипятильник. Мы уже подумывали написать на двери объявление, что кипятильника у нас нет, котенка нам не надо, а время можно узнать по часам на вахте. Или, может, установить приемные дни и часы? А то за неделю у нас перебывала вся общага. Удивляло, что некоторых посетителей мы принимали даже не по разу. Что они рассчитывали у нас обнаружить, приходя во второй раз? Не был у нас только один человек – Симонян. Такая идиллия продолжалась с вечера понедельника до ближайшей субботы, и идиллией нашу жизнь я назвал отчасти из-за того, что всю неделю у нас не было Сашки. А в субботу он пришел. Пришел не обычным способом, через дверь, а постучал в окно. Мы только проснулись и, как осенние мухи, бродили по комнате, собираясь на лекции. Сашка побарабанил в окно, и Мирнов, выглянув за штору, открыл одну створку. Сашка ловко вскарабкался на подоконник и спрыгнул на пол. – Полина не пропустила, – пояснил он усложненный способ своего появления в нашей комнате, – сказала, что меня велено не пущать ни под каким видом, – он поставил на стол свою звякающую сумку, уселся на стул и достал из кармана куртки небольшую бумажку белого цвета.

– Вот она, зараза! – он шлепнул бумажку на стол и засмеялся. Мы подошли к столу и стали рассматривать заразу с разных ракурсов. Это была повестка из военкомата о том, что призывник Хасидович Александр Николаевич обязан прибыть на призывную комиссию 2 ноября 1981 года.

– Дождался, значит, – Германсон взял повестку в руки, повертел ее и вернул Сашке. – Сразу заберут, что ли?

– Точно не знаю, но вряд ли, – Сашка засунул повестку обратно в карман куртки. – Ребята говорят, после призывной еще будет время, – он помолчал немного, глядя, как мы одеваемся.

– Сегодня гуляем! – вдруг объявил он. Потом, глядя на наши вытянувшиеся лица, добавил: – Да не тряситесь вы так. В кабаке гуляем, не здесь…

Вечером в ресторане «Россия», который располагался в гостинице «Советской», что на проспекте Ленина, мы провожали Сашку в армию. Нас было человек десять, Сашкиных друзей. Из студентов были только мы с Адрюхами и Паша Балин из нашей 12-й группы. Я не стал уточнять, откуда он знает Сашку, и не скрашивал ли и у него Сашка ожидание призыва в армию. Ничего особенно интересного в этих проводах не было. Кто хотел пить – пил, кто не хотел – не пил. Посидели чинно и благородно. Всего пару раз дело доходило до драк с другими отдыхающими. Сашка устраивал, конечно. Ему стало казаться, что в этот прощальный вечер все девушки должны быть с ним по первому зову. Ребятам, с которыми эти девушки пришли в ресторан, это не понравилось, и, если бы не мы, Сашкина физиономия сильно бы отличалась от фото в военном билете. Впрочем, ничего серьезного…

В воскресенье утром… Ну, как утром? Часов в 11 – нагрянул Симонян со своим дрессированным студсоветом. Невероятно, но опять с ними был Марк Романович Шингарев, наш замдекана по младшим курсам. Нам стало казаться, что он вообще из общаги не уходит. Интерьер нашей комнаты на момент появления комиссии выглядел так. Все валялись на своих кроватях. Я читал библиотечную книжку, ясное дело, не учебник, по воскресеньям учебники читать – это перебор, но интереса она у меня не вызвала, и я собирался швырнуть ее в сторону. Германсон читал недельной свежести «Советский спорт». Мирнов то дремал, то начинал ругать Сашку, что он своим грохотом не дает ему спокою. Сашка сидел за столом и играл сам с собой в Чапаева. Напомню, что игра нашего детства «Чапаев» игралась шашками. Нужно было щелчком по своей шашке снести как можно больше шашек противника. У кого на доске шашки остались, тот выиграл, у кого не осталось – проиграл. Но шашек у нас не было, на что Сашка мудро сказал: «Хоть шашки, хоть шахматы, хоть домино – один хрен». И стал играть в Чапаева шахматами. Щелкнет по королю белых, потом по ферзю черных – тем и развлекался. К появлению гостей у него на доске оставались по три фигуры с обеих сторон, причем нигде не было королей… Ну, и главное: на столе, конечно же, стоял, можно сказать, опознавательный символ нашей комнаты – бутылка пива. Только на этот раз не пустая, а неоткупоренная еще бутылка «Жигулевского». Теперь представьте, что вы входите в чужую комнату. Представили? На кого или на что вы взглянете в первую очередь? На обитателей комнаты или, может, под ноги, чтобы не споткнуться в незнакомом месте? А может, как настаивают дизайнеры, вы первым делом кинете взор в правый верхний угол? Вариантов много, но эти четверо, Марк, Симонян и два его подручных, немедленно уставились на эту бутылку и, даже если бы Сашка был игуаной, а бутылка мошкой, он все равно бы не успел незаметно слизнуть бутылку со стола. Хотя игуанам, говорят, доли секунды хватает…