В субботу мы работали до трех часов дня. Не потому, что мы такие уж ленивцы или в отряд затесались евреи, а из-за цемента и Васьки. Цемент просто кончился. Тут, конечно, целиком была наша вина, надо было запастись им заранее. А Васька заявил, что по субботе у него принципиальный подход, работает только до трех, а после трех в субботу у советского человека вступает в силу конституционное право на отдых. Он аккуратно вытер свою кельму, спрятал ее в футляр и сказал, что и нам можно сворачиваться. Мы посмотрели на Германсона, который для вида возмутился, но нарушать наши конституционные права не стал. Васька ушел, а мы с Андреем пошли искать Рудольфа, выбить из него этот самый цемент. В понедельник же надо чем-то с утра работать. Тогда мы еще не знали, что после 11-ти утра искать Рудольфа бессмысленно, и пришли в его келью. Келья была открыта, но Рудольфа, естественно в ней не было. И цемента не было. Впрочем, мы знали, где у него хранится цемент, – в той самой конуре, где у нас состоялось рандеву с директором торфодобытчиков. Конура была закрыта на амбарный замок.

– Что будем делать? – спросил меня Андрей.

– Подождем немного, – предложил я. – Может, отошел по делам фирмы. Мы подождали с полчаса, потом еще столько же рыскали по окрестностям, даже забежали в столовую, но Рудольфа не нашли.

– Ладно, завтра зайдем, – решил Андрей. – А если нет, то в понедельник. Рудольф мне говорил, что с пяти утра он всегда на посту.

Вернувшись на базу, мы занялись подготовкой к вечерним мероприятиям. Разведка донесла, что в поселковом клубе в тот день должна быть дискотека для молодежи. Она так и называлась – «Для молодежи». Может, у них были и другие варианты дискотек? Например, для тех, кто с сединой. Ну а что, в Иванове полно было танцевальных вечеров «для тех, кому за»: за тридцать, за сорок. Почему бы и здесь такое не устроить? Сегодня в 20:00 дискотека для молодежи, а завтра дискотека для пенсионеров, в программе кадриль и летка-енка. Подготовка к танцам у нас в основном свелась к распитию трех бутылок водки. Закуской послужили два сырка «Дружба», которые мы закупили оптом в ближайшем к нам магазине. Наевшись ими до отвала, мы ощутили, что к субботнему вечеру готовы.

– Так, ребята, – внушительно сказал Германсон, – сегодня наш первый выход на арену, от его результатов зависит судьба нашего дальнейшего пребывания в этой местности. Дадим слабину – перейдем в категорию второго сорта. Поэтому действуем следующим образом: топчемся вместе рядом…

– Всем смотреть на меня, – вставил Юра Кулешов, – я как самый высокий, буду боевым знаменем…

– Кого зацепят, бьем сразу, – не обращая внимания на Юркины репризы, продолжил Андрей. – Никаких «Пошли один на один» – налетаем стаей. Пусть сразу поймут: нас цеплять себе дороже.

– Понятно, – ответил за всех Андрей Мирнов.

В том, что сказал Германсон, в общем-то, ничего нового не было, мы и дома всегда так действовали. Иначе было не выжить… Настроение и так было неплохим, все-таки суббота, а впереди воскресенье – чего не жить! А три бутылки водки вообще подкрасили окружающий мир до пасторального пейзажа. На дискотеку мы прибыли в мажоре, не забывая, впрочем, поглядывать по сторонам – может, не все нам тут рады. Зашли под песню группы «Машина времени» «Поворот». Песню исполняла сотня пьяных глоток, полностью заглушивших вокалиста машины Кутикова. В исполнении пьяных глоток песня мне понравилась меньше, чем у «Машины времени», но ребята и не стремились доставить нам удовольствие, они просто поймали драйв. Первое время мы с удивлением разглядывали танцпол, стены которого были отделаны с экстравагантной роскошью, во всяком случае, мне еще не приходилось бывать на скачках в местах, где все задрапировано красной бархатной материей. Рубиновые отблески от мерцающих шаров на потолке получались из-за этого какими-то зловещими. Адаптировавшись, мы расположились небольшим кружком у одной из четырех стен недалеко от диджея, который, в отличие от тех диджеев, которых мы знали, неподвижно сидел над своей аппаратурой с напряженным лицом. Наши институтские диджеи, запустив песню, скакали вместе с нами, а между треками балагурили, сами смеялись над своими шутками, даже короткие байки успевали травануть, а этот что-то нервничал, как Штирлиц на встрече с женой. Потом мы, конечно, привыкли к его стилю, а тогда подумалось, что парень никак не может припомнить, выключил он газ перед уходом или нет. На следующих субботах, когда смотрели на Мугреевского диджея, гадали: если парень на дискотеке такой печальный, какой же он на похоронах?.. Следующим треком у них пошла песня Пугачевой про миллион алых роз, и я пригласил на танец симпатичную девушку в майке с АББА. Была такая шведская группа в 70–80-х. Не уверен, что песня была подходящей для медляка, и вообще, по моему мнению, это не слишком танцевальная вещь, но некоторые продолжали скакать в прежнем ритме. Часть танцующих разбилась на пары, и я решил, что не нарушу общей гармонии, если потанцую с девушкой по имени Марина. Ее имя выяснилось в ходе танца. Марина протянула ко мне тонкие руки с таким вдохновением, будто я потеряшка, потерявшийся десять лет назад, а теперь нашедшийся. За три минуты, или сколько там пела Пугачева про розы, она успела растолковать мне, что сегодня жарко, поэтому она так одета (одета она была, как и все остальные девушки: босоножки, брюки-бананы, майка), а на прохладную погоду у нее есть другой прикид. Что в следующую субботу ее на дискотеке не будет, она уедет к тетке в Южу, поэтому я могу ее не искать. Что вон тот парень, который стоит с таким видом, будто прищемил себе молнией часть тела и без симпатии смотрит на нас, это ее бойфренд. Вставить словечко мне никак не удавалось вплоть до последнего сообщения про ее парня. Тут она наконец замолкла и стала наблюдать, как я себя поведу, узнав про ее парня. Заметаюсь по танцполу, разыскивая выход, или рвану через окно? Увидев, что я не падаю в обморок и вообще ничего не предпринимаю для спасения своей жизни, Марина задумалась. Потом сообщила, что ее парень силен, как бык, убивает все, что приближается к ней на расстояние ближе метра, и в самое ближайшее время мне придется туго. А травмпункт до понедельника закрыт. Так что, если я хочу успеть завещать кому-нибудь свое ружье и велосипед, самое время начинать диктовать. Она все запомнит и передаст. Я повнимательней взглянул на этого Отелло, но ничего такого в его фигуре не узрел. Парень как парень. Ну, стоит с несчастным видом, а так ничего, что внушало бы ужас.