— Мальчишки отбивались от этих тварей до рассвета, постоянно подавая сигналы о помощи из ракетницы, заклинаниями – но никто не пришёл. Лай вливала каждые два часа в меня Стазис, потому что предыдущий переставал работать, и кровотечение начиналось вновь. Те часы казались мне сплошным адом.
   Тогда сквозь боль и пелену я слышала её голос. Слышала, как она уговаривает меня жить, просит открыться для магии и говорит, что будет со мной до конца! Что поставит меня на ноги, поможет при любых невзгодах и будет любить, как родную. Что отпустит меня, лишь когда я обрету крылья и не буду бояться идти по жизни сама. Сказала, что найдёт мне прекрасного мужчину, что никогда не обидит. А если откажусь – отдаст лишь достойному.
   Её слова достигли цели – я и правда захотела жить, но было уже поздно. Силы истаяли, и я потеряла сознание, не успев открыться для её магии. Дальше я не знаю, что происходило, а мальчики не хотят рассказывать, почему я очнулась… "не на практике", – закончила свою историю наша тихоня.

   КовЭ́р сел на спальник и пересадил замершую Сноу к себе на колени и, притянув к груди, стал гладить по голове. Она не брыкалась, лишь тихо всхлипывала.
— Я так боюсь её потерять! – заплакала блондинка, уткнувшись носом в шею Кейна. — Я люблю её… Она мне родная... Она столько сделала для меня! Когда я очнулась – была рядом. Стала Старостой, помогла раскачать дар, объясняла, тренировала, чтобы я была сильней. Даже с этим артефактом – сделала всё за меня и обеспечила прекрасной работой, о которой я лишь мечтала. И помогла в самом главном – дала отпор моей семье! – навзрыд призналась блондинка.
— После смены руководства ректор, по всем правилам, отослал письмо в мой дом о том ранении, и, конечно, явились родители с желанием меня забрать. Тогда Лай отвела меня в сторону, видя мои заплаканные глаза, чувствуя, как меня накрывает истерика, заставила признать свой страх перед роднёй и вытащила из меня всю грязь семьи Сноу. А после моего рассказа Староста запретила встречаться семье со мной без объяснения причины. Отец повиновался её требованию, признав в ней карательницу, и не по одежде, а по силе, что она излучала. А вот мачеха, магически неодарённая и ничего не чувствующая, не сдалась, пошла к ректору и стала требовать вернуть ей падчерицу. И Лай, в кабинете главы Академии выслушав от мачехи всю мерзость и грязь в свой адрес, выгнала её пинком под зад, в прямом смысле слова.

— После того случая на всю Академию по громкоговорителю прогремело новое правило «Эолзер», что «Родители, жаждущие разговора о своих отпрысках, принимаются только Старостой и только в пятницу 13 с 16:55 до 17:00!» – рассмеялся и перебил Иригу Густав.

   Снежка кивнула ему, впервые улыбаясь и стирая слёзы с розовых щёк.
— Но это же не всё... Моего брата отозвали с границы, вернув в отчий дом, по приказу Правителя. Младшего брата поместили в лечебницу, где целители с трудом смогли вернуть ему разумность. А год назад он снова встал с инвалидного кресла. Отца той осенью навестил сам Правитель Эолзер, объяснив, что «родных детей любить надо», а не идти на поводу у молодой амбициозной жены. Его лишили титула и сослали в провинцию вместе с мачехой, что обещала любыми способами найти и отомстить мне и моему покровителю. Старший брат теперь управляет делами дома и пишет мне каждый месяц, желая встретиться не только со мной, но и с загадочным доброжелателем, что вытащил нас всех их той бездны… – Ирига благодарно посмотрела на нашего раненного бойца, и её эмоции расцвели любовью и теплом. — О произошедшем в доме и том, что сделала для моей семьи Лай, я знаю из писем моей служанки, что теперь помогает брату делать первые шаги.