Коч купца Старостина шел в кильватерном строю с воеводским. На обоих судах всю ночь жгли факелы в качестве сигнальных огней. Из Белого моря через пролив Горло в Студёное море вошли с рассветом.

Море и небо сливалось в единое тёмное пространство, и все вокруг растворялось в нем, образуя пугающую картину кромешной темноты. Но так продолжалось недолго. Летом на севере рассвет наступает быстро. Свободные от вахты охотники, проснувшись, ещё раз проверяли свои ружья и заряды, точили ножи для разделки туш животных и вели неспешные разговоры о море.

– Море может заколдовать любого… Увидишь море раз, а полюбишь навсегда! – уверял один из них.

– Земля – это одно, а море – совершенно другое. Чуть зазеваешься, допустишь малейшую оплошность, и море тут же накажет тебя, потянет к себе на дно, – убеждал другой.

Шли медленно под парусом вдоль береговой черты в направлении мыса Канин Нос. Кормщик Антон Слетков доверил руль своему помощнику Семёну Бойцову, а сам решил часок-другой поспать. «Пора ему проявить самостоятельность, – примостившись тут же на палубе у руля и укрывшись полушубком, думал он. – Хороший и опытный помощник на судне – это большое подспорье в нашем морском деле…»

Коч плавно скользил по водной глади моря, словно собачья упряжка по первому зимнему снегу.

– Во время морского промысла на нерпу мне больше всего нравится ночь, – тихо, будто про себя, сказал Антон.

– Почему? – облокотившись на руль, спросил его Семён.

– Ночью, после трудной дневной охоты, можно отдохнуть у костра, разведенного прямо на льдине, поговорить с друзьями по душам, вспоминая сплошную ружейную пальбу в порыве охотничьего азарта, а главное – послушать тишину, спокойно поглядывая на молчаливое мерцание звездного неба…

К полудню на горизонте показался мыс Канин Нос. На его скалистом берегу, словно средневековый замок, возвышался маяк с уходящей в небо башней. Рядом, как-то сиротливо прижимаясь к мощному основанию маяка, стояла избушка, из трубы которой почти вертикально шел слабый дымок.

– Видать, смотритель маяка уху варит, – сказал Антон. – Нам бы тоже не мешало ушицы хлебнуть. Но… В море главная пища – солонина да сухари. Придется подождать до лучших времен.

У мыса Канин Нос кормщик слегка изменил курс хода судна. Теперь коч шел мористее в направлении острова Колгуев. По мере удаления от берега волнение моря усиливалось.

– Скоро войдем в крепкие объятия Студёного моря, – пояснил кормщик подошедшему к нему воеводе. – Теперь глаз да глаз нужен – можно напороться и на льдину…

Судно медленно раскачивалось, и его нос то поднимался на гребень волны, то падал вниз. В момент падения ощущался сильный удар, и палубу окатывало пенящейся морской волной. Сила ветра и его направление менялось быстро, прямо на глазах у всех. На пути коча стали появляться битый лед и даже отдельные крупные льдины. Антону, стоящему у руля, приходилось искать разводья, чтобы не застрять во льдах. Делать это надо было быстро, проявляя смекалку, мастерство и мужество. Ветер постепенно усиливался.

– По всем признакам, – доложил он воеводе, – надвигается шторм.

Воевода распорядился команде готовиться к штормовой погоде и срочно проверить крепление груза в трюме. Через несколько миль хода высокая волна стала бить в левый борт коча. Бортовая качка усилилась настолько, что пришлось убрать часть паруса. Для того чтобы уменьшить бортовую качку, кормщик сменил курс с северо-восточного на северный. Кроме того, он боялся случайно наскочить на рифы, которые поморы издавна называли «Шараповы кошки».

Несколько матросов навалилось на руль, и под ударами волны коч встал на дыбы. Сквозь рев и стоны моря, леденящие душу, рулевые услышали крик Антона Слеткова: