Стол ломился от крепких вин и замечательной закуски. Оле очень понравилась заливная белорыбица и квас с ягодами морошки. Необычным блюдом для нее оказались огромные куски оленины из важенок, заправленных жареным луком и рассыпчатой гречневой кашей.

За ужином речь шла в основном о состоянии торговли как наших, так и заморских купцов, о ценовой политике на товары, о настроениях коренных жителей, главным образом ненцев или самоедов, как они сами себя называли.

Хозяин стола, Афанасий Старостин, сказал:

– Недавно я был у своего хорошего знакомого ненца по имени Ханец. Так вот, его род почти весь ушел дальше на север, к Югорскому шару. Говорит, что ягеля в тундре стало мало и стада оленей трудно зимой прокормить. Начался их падеж.

– Я тоже слышал о стремлении оленеводов уходить с насиженных мест в поисках лучшей жизни, – подтвердил слова своего друга купец Савва Рогожин.

– А что слышно о походах якутского казака Михайлы Страдухина? – спросил у присутствующих купцов Алексей Васильевич.

На этот вопрос ответил сам Афанасий Петрович.

– Михайла Страдухин со товарищами на своем утлом коче по Студёному морю краем земли сибирской прошел от Колымы-реки до устья знаменитой реки Анадырь. Там он обосновался, собирая с чукчей и ламутов ясак в пользу государя нашего Алексея Михайловича.

– Молодец казак, – похвалил Страдухина воевода Хватов. – Московская казна почти пуста, а для войны с поляками, которой не миновать, нужны большие капиталы. Вооружение и амуниция нынче стоят дорого. Мне царь приказал усилить стрелецкие заставы на пути мангазейского тракта и собирать налоги с иностранных купцов, которые чувствуют себя в Мангазее слишком вольготно…

– Давно пора этим англичанам и шведам наступить на хвост, – поддержал воеводу один из сидящих за столом купцов. – Обнаглели совсем. Нам не дают торговать, спаивая самоедов дешевой некачественной водкой. Гребут товары за бесценок, набивая доверху трюмы своих кораблей. Да и пошлины не платят, обходя заставы…

Обсуждали и вопросы, связанные с предстоящей церковной реформой, которую задумал молодой царь Алексей Михайлович под влиянием новгородского митрополита Никона.

– Есть в нашем Поморском крае сторонники реформы, которые ведут непримиримую борьбу со староверами, – сказал сидевший напротив Оли священник в монастырской рясе. – Наиболее активным из них является проповедник Троице-Сергиевой лавры Фёдор. Со своими проповедями в поддержку царя Алексея Михайловича он объехал все наши монастыри и церковные приходы.

– Это мой родной дедушка, – с гордостью сказала Оля, обращаясь к батюшке в рясе. – Уже третий год на Севере…

– Золотой человек Ваш дедушка, – заявил батюшка Василий. – Не раз приходилось мне слушать его проповеди. Без таких, как он, церковная реформа невозможна! Одно дело объявить народу решение Синода и указ государя, другое – убедить церковнослужителей и простых прихожан в необходимости и пользе нововведений…

– А Вы не знаете, где сейчас мой дедушка Фёдор? – с надеждой спросила Оля.

– Как не знать, знаю! – улыбаясь, ответил батюшка Василий. – По его просьбе ещё летом с оказией отправили мы отца Фёдора с монахами нашего свечного заводика на Соловецкие острова. Там доживает свой век его друг детства владыка Михаил, бывший архимандрит Печерского монастыря Пустозёрска. Вот и решил Ваш дедушка Фёдор повидать своего друга.

– Спасибо, батюшка, за добрые вести, – крестясь, сказала Оля. – Завтра же с ямщиком пошлю эту хорошую новость бабушке Марине в Деулино.

Званый ужин закончился поздно вечером. На душе у Оли было спокойно. Придя в свою комнату, она обратилась к мужу с вопросом: