Но сейчас я хочу лишь одного – чтобы этот шумный день поскорее закончился. Я не люблю скопления людей, более того, боюсь их.

Патроун знал, что мне в обществе сложно, понимал причины лучше других учителей, не требовал большего и всегда выручал, если не справлялась. Общаться я не люблю, ни с кем не дружу, скована и холодна со всеми, потому что не знаю, кто я и что мне нравится. Или что я ненавижу.

Ис-тэ так и не смог разобраться, какого типа магия в моей эссахе, под градации Энтара она не подтягивалась, но была сверхмощной, сильнее, чем он ожидал, поэтому меня строго контролировали мастера академии и вели с самого первого дня обучения. Из какого мира я сюда попала, так и не получилось выяснить. Я ничего не помнила. Лет в пятнадцать, когда меня на улице, обнаженную и израненную, подобрали столичные уличные и отвели в приют, я уже была чистой книгой, без прошлого и родных. Из приюта через несколько лет Патроун ис-тэ забрал меня к себе, где я прожила несколько лет, а после отправил учиться в академию. Характер моей магии слишком отличался от местных, а все попаданцы шли по королевской программе, в нее я и попала.

Все эти годы на учебе я почти ни с кем не общалась. Характер у меня такой… тяжелый. Только Патроуну доверяла, будто между нами незримая связь, как у настоящих отца и дочери.

Сокурсников тоже сторонилась. Считала, что дружба в этом временном пристанище из холодных стен бессмысленна, а любовь невозможна. Вокруг слишком много ограничений и запретов, чужой мир претил, да и мое сердце не способно вместить в себя чувства и эмоции. В нем всегда пусто и холодно. Но были и другие причины моей отстраненности, и мы с Патроуном держали их в тайне.

Ребята и девчонки, что учились со мной в одной группе, большинство помнили свою прежнюю жизнь, свое перерождение или инициацию. Многие попадали сюда из других миров и знали, что их ждет, вернись они назад – пусть это и невозможно. А у меня не было ничего, кроме угнетающей холодной боли под ребрами, что с каждым днем становилась сильнее. Я словно чистый, но не нужный лист, который выбросили из окна.

Последний раз, когда попыталась прочитать «реституо мемориа», легкое восстановление памяти, упала в обморок и пролежала в лазарете сутки, мучаясь в горячке. За что получила от опекуна жесткий выговор, мол, эти заклинания на мне не работают, о чем я знала, конечно, но хотела выяснить – вдруг во мне что-то переменилось. Но больше решила не испытывать такого типа заклинания, потому что тьма в глубине души, что изредка просыпалась во снах, пугала. Я боялась, что память хранит нечто ужасное и отвернет от меня ис-тэ Патроуна. Наверное, потому и оставила попытки вспомнить, прислушалась к опекуну. Он все говорил, что придет нужное время – и сама вспомню.

Я и представить не могла, что, шагнув за порог комнаты в день бала, уже не буду прежней замкнутой ледышкой.

С каждым днем, что приближал к выпуску из академии, в груди все больше рос невидимый кусок льда. Он давил и делал меня холоднее к остальным.

Я не умею чувствовать. Не умею сопереживать. Не умею искренне улыбаться или радоваться. Для меня все одинаковое.

Могу механически выполнять задания учителей, сдавать экзамены на высшие баллы и показывать на практике безупречные общие заклинания, но мне на все плевать – делаю это от скуки или потому что требуют правила академии.

Ни одному из гостей на балу я не буду представлена. Не учу парные танцы, не трясусь над нарядом, как другие студентки. На это есть очевидные причины: ко мне не прикоснуться. Артефакт, который подарил Патроун, неосознанно отталкивает других и спасает меня от боли.