– Как хочешь. – Он соскользнул с табурета. – Ну, Сэмми, до пятницы.

– Думаете, быть беде? – испуганно спросил Сэмми, выходя под дождь следом за Джонни.

Заглянув в его огромные черные глаза, Джонни увидел в них животный страх и улыбнулся:

– Мы же будем тебя охранять – я, Эрни, Тони. Не переживай, Сэмми, все пройдет нормально.

Проводив взглядом «фордик», Сэмми отправился домой, приговаривая про себя: «Пятница еще не скоро. Сто пятьдесят тысяч долларов! Неужели на всем белом свете наберется столько денег? Стало быть, все пройдет нормально…» Сэмми в это поверит, но лишь когда положит сумку с деньгами боссу на стол.

Джонни Бьянда открыл дверь своей двухкомнатной квартиры, вошел в гостиную. Остановился, окинул взглядом просторную комнату. Он жил здесь уже восемь лет. Ничего особенного, но Джонни это жилье устраивало. Квартира старенькая, зато уютная: два кресла, диванчик, телевизор, стол, четыре стула и выцветший ковер. За дверью была крошечная спальня: двуспальная кровать и тумбочка с отделением для белья, другую мебель ставить было некуда. В спальне – еще одна дверь, за ней душ и туалет.

Джонни снял пиджак, ослабил галстук, выложил самозарядный «тридцать восьмой». Придвинул кресло к окну, уселся.

На улице было шумно, но шум никогда его не волновал. Закурив сигарету, Джонни устремил пустой взгляд в немытое окно, на дом напротив.

Сэмми был прав: его кое-что тревожило. Это «кое-что» не давало покоя вот уже полтора года, с того самого дня, как ему стукнуло сорок лет. Он отпраздновал день рождения в обществе своей подружки Мелани Карелли. Когда она наконец уснула, Джонни лежал в темноте, думал о прошлом и пробовал заглянуть в будущее. Сорок лет! Полжизни за спиной… если он, конечно, не попадет в аварию, не заработает рак легких, не словит пулю. Сороковник! Еще полжизни, и привет.

Он думал о прошлом. Сперва о матери, которая не умела ни читать, ни писать, работала на износ, чтобы у Джонни была крыша над головой, и рано легла в могилу. Потом об отце: тот всю жизнь пахал на консервном заводе, но хотя бы читать умел. Вот, пожалуйста: двое богобоязненных иммигрантов-итальянцев, любивших Джонни и желавших ему успеха в жизни.

Перед смертью мать отдала ему единственную свою ценность, вековую семейную реликвию – серебряный медальон святого Христофора на цепочке, тоже серебряной.

«Вот и все, что я могу для тебя сделать, Джонни, – сказала она. – Надень его и не снимай. Запомни: пока носишь его, с тобой не случится настоящей беды. Я носила его всю жизнь, и святой Христофор не дал меня в обиду. Да, бывали трудности, но настоящих бед не случалось».

С тех пор суеверный Джонни не снимал этот медальон. Даже сейчас, сидя у окна, он сунул пальцы под рубашку и потрогал серебряную цепочку.

Лежа рядом с мирно посапывающей Мелани, он думал о том, что со смерти матери прошло много лет, а он так ничего и не добился. В семнадцать лет, устав от придирок вечно недовольного отца, ушел из дома. Уехал в Джексонвилл, устроился барменом в сомнительную забегаловку. Сошелся с шальными ребятами, жуликами, воришками. Связался с Ферди Циано: тот промышлял мелким грабежом. Вместе они провернули несколько делишек, по большей части орудовали на заправках, после чего угодили в полицию. Джонни сел на два года, и это определило его дальнейшую судьбу. Он вышел из тюрьмы закоренелым преступником и знал лишь одно: в следующий раз его не поймают. Пару лет исполнял сольный гоп-стоп, денег почти не имел, но всегда тешил себя надеждой на нечто большее. Потом снова встретился с Циано: тот, как оказалось, теперь работал на Джо Массино, авторитетного парня, подающего большие надежды. Циано устроил им встречу, и Массино решил, что Джонни слеплен из нужного теста. Он как раз подыскивал себе телохранителя – надежного человека помоложе и хорошего стрелка. Джонни почти ничего не знал об огнестрельном оружии: во время ограблений он пользовался игрушечным пистолетом. «Ничего страшного», – сказал Массино и отправил его на стрельбище. Через три месяца Джонни стал первоклассным стрелком. Пока Массино шел к власти, Джонни убил троих человек, всякий раз спасая босса от верной смерти. С тех пор прошло двадцать лет. В убийствах больше не было нужды: Массино крепко держался в седле. Контролировал профсоюзы и лотерейный бизнес, и во всем огромном городе никто не рискнул бы бросить ему вызов. Джонни больше не был его телохранителем: ему поручили охранять Сэмми, когда тот собирал деньги с продавцов лотерейных билетов. Массино считал, что в телохранители годятся лишь молодые ребята. Если парню тридцать пять, он уже слишком стар – не та реакция.