Три часа сна за кухонным столом не могли пройти без последствий. Рука, выполняющая роль подушки, по ощущениям превратилась в чужеродный объект, легкие требовали больше кислорода, а спина – справедливости.

Совершив парочку глубоких вдохов и выдохов, я оглядел размытый интерьер и попытался вспомнить, каким чудом мое бренное тело очутилось на кухне, ведь последним отчетливым воспоминанием было шествие в сторону спальни.

Я протер глаза и наткнулся на силуэт человека. Он сидел напротив меня, мягко постукивая по столу пальцем. Его взгляд был устремлен в коридор. Ощутив на себе интерес с моей стороны, человек повернулся ко мне, улыбнулся уголками губ и столкнул по столу ладонью. Я застыл.

Тысячи тонюсеньких иголок беспощадно кололи мою затекшую руку. Это мерзкое ощущение было пропитано явью, но не объясняло, почему я вижу перед собой давно почившего незнакомца.

– В-в-вы же умерли! – не узнал я свой голос.

– Рома, ты че? – такой невинный вопрос заставил меня подскочить, опрокинуть стул, судорожно дыша, пятиться назад.

«Откуда он знает мое имя? Откуда?» – билось в затравленном разуме. Натолкнувшись на сиденье стула, под обиженный звон чашек я больно приложился копчиком о край «посудного» стола.

– Рома, ты чего? Это я…Михаил.

– Ми-ми-михаил, – смертельный холод, сковывающий мои губы, погасил еле пробивающий шепот. Прозвучавшее имя напомнило о чем-то знакомом, но далеком, привычном, но нереальном.

Я судорожно выдохнул, поднял стул с пола, сел на место и уронил голову на сложенные в замок дрожащие руки. В темноте за закрытыми глазами всплывали кадры диафильма с событиями сегодняшней ночи.

– Думал уйти, не попрощавшись, но мне показалось это неправильным. Кажется, следовало поступить именно так. Я действительно сожалею о том, что натворил вчера, – Михаил замолчал и продолжил тихим голосом, – Оправдания бессмысленны. Все и так ясно, – он вздохнул, – Я пойму, если ты откажешься мне помогать, – и добавил еще тише, – Хотя в этой ситуации мне следует разобраться самому, – снова замолк, стукнул ладонью по столу и уже нормальным голосом подытожил, – Ладно, мне пора. Через 2 часа самолет. Если захочешь присоединиться, то мы обязательно встретимся, а пока прощай.

Я слушал его монолог и постепенно приходил в себя. Ни злости, ни обиды – в осадке, оставшемся после ночного инцидента, не наблюдались чувства, которые бы стали препятствием нашему совместному поиску неведомой истины. Мне не удалось объяснить себе, почему именно так, но стало ясно одно – мы не доверяем друг другу до конца. Борясь со жгучим чувством стыда из-за проявленной слабости, я поднял голову и спросил:

– Может, все-таки назначим какое-то определенное место встречи?

– Не хочешь упускать шанс? – Михаил встал из-за стола и подхватил с пола рюкзак.

– Не хочу испытывать сожаления, – я встал, чтобы проводить его до двери, – Ну так что на счет места встречи? – повторил вопрос, глядя, как он достает из кармана перчатки.

– Я назначил встречу на сегодня в 6 часов вечера возле памятника на площади Дуомо. Одного зовут Габриэль, другого – Кенджи. Ты вроде не бывал ранее в Милане, поэтому если вдруг я не успею или еще что, – Михаил сдвинул брови и ненадолго замолк, – то позвоню Амалии – она по тебе соскучилась. К тому же она с ними знакома. Так что до встречи, мой друг, – хлопнул он меня по плечу, постоял у порога, затем скрылся в лестничных пролетах.

Каждое прощание оставляет послевкусие. Закрывая за ним дверь, я вдруг ощутил себя стоящим посреди лабиринта Минотавра. Неизвестность, азарт подгоняли вперед, а разум требовал немедленного возвращения. Только я запретил себе сворачивать назад. Оставалось только одно, самое трудное – ждать, ждать подходящего случая, чтобы сделать следующий шаг.