. Власть создается в процессе нацеленного на достижение общих целей коллективного действия людей в публичной сфере и прекращает свое существование, когда это действие завершается по тем или иным причинам (например, когда «политика» господства «закрывает» публичную сферу). Фокусировка парадигмы «власть для» востребована в современных теориях господства и в сопряженных с ними теориях свободы и эмансипации. Авторы наиболее влиятельных концепций господства солидарны в том, что оперирование понятием «власть» исключительно в парадигме «власть над» настолько сужает рамки исследования, что практически исключает саму возможность развития теории господства, делает невозможным сравнительный анализ эмансипаторных концепций социальной власти[30].

Еще одно важное положение. Оно касается роли, которая в концепциях господства отводится демократии в контексте выше отмеченного постулата о свободе от господства как высшей политической ценности.

Демократия, ее институты и практики считаются инструментальными ценностями, то есть ценностями «второго порядка». Их предназначение видится в освобождении человека от господства, от неполитической власти, нарушающей (любой) общественный договор.

Формы власти, механизмы и результаты ее осуществления (пере) – осмысливаются и анализируются сквозь призму концептов «господство», «эмансипация», «empowerment».

Такая оптика делает неактуальной известную проблему предмета анализа в критериях «демократическая – недемократическая». Заметим, что демократические концепции господства (democratic conceptions of domination) «бракуются» по той причине, что в них один оспариваемый по существу концепт (демократия) определяется и операционализируется посредством другого оспариваемого по существу концепта (господство)[31].

Институциональный дизайн и практики стран с разными моделями демократии и ее разной «глубиной» анализируются как процесс и результат постоянного противостояния субъектов и объектов господства в меняющемся историческом контексте. Движение власти и политики на шкале «господство-эмансипация» отражает соотношение сил сторон и их стратегий. Власть и господство сосуществуют, масштаб и интенсивность господства изменчивы. Демократическая форма правления признается самым оптимальным инструментом минимизации отношений господства. Уничтожить отношения господства «на корню» нереально, этот «корень» имеет и свойства ризомы [32].

Навязывание отношений господства сильной стороной социального взаимодействия и стремление слабой стороны избежать его сопровождают всю историю человека общественного. В терминах борьбы демоса против господства власть предержащих можно описать и всю историю политики граждан с самой ее «колыбели», когда человек начинает осознавать свое Я в качестве социального и политического субъекта. Логика развития структур господства направлена на разрушение прежде всего этой «колыбели»: на изымание институциональных, экономических, культурных и т. д. факторов формирования гражданина, на ограничение его ресурсов и «аннулирование» автономного человека, на вытеснение его из публичной сферы, подавление социальной энергии индивида или трансформацию ее в безопасные для агентов господства формы[33]. История свидетельствует, что демократические институты с разной степенью успешности ограничивают развитие отношений господства под своей сенью. Согласно Давиду Рансимену, авторитетному исследователю истории демократии, последняя может быть описана как «совмещающиеся» друг с другом истории «успеха» и «пессимизма и страха» [34]. Эти истории могут быть описаны и как хроника меняющегося соотношения между успешной политикой эмансипации и политикой господства (их источников, ресурсов, агентов, стратегий). С последней четверти прошлого века в континууме «эмансипация – господство» власть и политика даже в устойчивых демократиях демонстрируют тенденцию к смещению в сторону полюса «господство», подтверждая справедливость замечания, что «успехи демократии за последние 100 лет не привели к созданию более зрелых, прозорливых и понимающих самих себя демократических обществ»