Но тут он разжал кулак, в который мама всунула какую-то бумажку, и посмотрел, а что же она вложила туда.
В ладони лежала смятая бумажка, в которую была завёрнута купюра в десять рублей. Лёнька некоторое время в недоумении смотрел на неё.
Как же это так? Вчера мама хлестала его и обзывала самыми обидными словами, а сегодня позаботилась о нём, вложив в ладонь деньги на первое время. Хотя в деньгах он и не нуждался. У него ещё оставались отпускные, которые он получил в училище и не успел пропить со своими корешами. Но больше всего его удивило содержание записки, когда он прочитал слова, написанные торопливым маминым почерком: «Сынок, работай хорошо. Будь всем примером, не подведи папу. Люблю и целую тебя. Твоя мама».
Прочтя эти слова, он как будто услышал её добрый и ласковый голос, неожиданно прозвучавший в трясущемся уазике.
После прочтения записки Лёнька чуть ли не прикусил язык на очередной кочке, куда заехала машина. Он понимал, что причина всех бед – это он сам.
А тут – на тебе! Оказывается, мама его любит! Она его простила! Она на него надеется! А он, балбес, вообразил о себе чёрт знает что и строит из себя обиженного на весь мир. Ему так захотелось вернуться домой и долго-долго просить прощения у мамы, смотреть ей в лицо и гладить её нежные руки. Но машина уже приехала в аэропорт.
Глава вторая
Выйдя из машины, он огляделся. Вокруг было всё то же самое, что и два года назад.
Когда пару недель назад он прилетел домой, то ему было не до того, чтобы разглядывать окрестности аэропорта. Тогда он сразу же попал в крепкие объятья папы, был посажен в машину и увезён домой.
Сейчас же у него было время осмотреться.
Дядя Гриша ушёл за билетом, а он, с рюкзаком на плече, медленно побрёл за ним по площади с растрескавшимся асфальтом.
С одной стороны площади находилось здание аэровокзала с облупившимися стенами, а с другой стояла знакомая столовая, на крыше которой по-прежнему красовалась поблёкшая вывеска «СТОПОВАЯ». Прочитав её, Лёнька горько усмехнулся: «И до тебя нет никому дела».
Лётное поле всё так же огораживал забор из штакетника, в котором то тут, то там виднелись дыры, а вход на него перекрывала полосатая палка, изображавшая шлагбаум.
Не заходя в вокзал, Лёнька присел на завалинке, примяв полуметровую полынь, разросшуюся возле него, так как на единственную скамейку, стоявшую разломанной и покосившейся рядом, умоститься было невозможно.
Вскоре из здания аэровокзала вышел дядя Гриша с билетом в руках и вручил его Лёньке:
– Вон тот твой самолёт, – указал он на Ан-2, стоящий на поле. – Через полчаса начнётся посадка. Так что давай… Пока. – Он крепко пожал Лёньке руку и, развернувшись, пошёл к машине, стоящей невдалеке.
Потом, что-то вспомнив, обернулся и подошёл к Лёньке.
– Да! В Зее тебя никто встречать не будет. – Он с сочувствием посмотрел на Лёньку. – Батька сказал, что если водку лакать умеешь, то и путь до гостиницы сам найдёшь, – и, подойдя ещё ближе и снизив голос, как будто говорил какую-то страшную тайну, добавил: – А я всё равно позвонил Петровне и сказал ей, что ты приедешь. Так что не переживай. Никто тебя не бросал. Нужен ты всем! Главное – хвост держи пистолетом. – Это дядя Гриша добавил уже веселее и, подмигнув, развернулся и ушёл к машине, которая вскоре исчезла в берёзовой роще, примыкающей к лётному полю.
Оставшись сидеть на завалинке, Лёнька часто поглядывал на часы. Время тянулось бесконечно медленно, как будто кто-то тянул его за хвост. Но вскоре из здания аэровокзала вышла стройная девушка в форме, и за ней потянулась небольшая цепочка пассажиров, в хвост которой и пристроился Лёнька.