Значительно лучше мне не становилось, скорее наоборот, рвота с каждым днём усиливалась. В мой мозг пришло страшное желание поскорее отправится туда, где я смогу вновь обнять любимую семью, но независимо от моего желания, судя по словам Алексея, этот день не заставит себя долго ждать.

В госпитале я провёл около двух месяцев, постоянное нахождение в палате, не имея даже возможности выйти на свежий воздух, поговорить с другими людьми действовало на меня крайне угнетающе, и с каждым новым днём чувство одиночества и внутренней опустошённости усиливалось. Через некоторое время мене дали разрешение посещать оборудованный специальными тренажёрами спортивный зал, где я смог понемногу восстанавливать свою прежнюю форму.

Персонал госпиталя крайне редко посещал меня, скорее всего это было связано с тем, что какие бы силы и средства не тратились на моё лечение, исход будет один. Однако, используя сильно действующие препараты, удалось практически до нуля снизить передаваемый мною радиационный фон, и я стал практически безвреден для окружающих. Но несмотря на это, чаще посещать меня не стали, видимо больничный персонал просто не хотел лишний раз беспокоить меня ненужными процедурами, а может они просто не хотели общаться с умирающим человеком.

С каждым новым днём, проведённым в этих стенах, я все больше начинал чувствовать себя потерянным и отрешённым от окружающего мира. Ни раз, сидя на кровати в тусклом свете лампы ночного освещения в голову приходил один и тот же вопрос, – какой смысл лечения, если мой жизненный путь практически подошёл к своему трагическому финалу?

Проводя аналогию с людьми больными самыми страшными и не излечимыми болезнями, но все же борющимися до конца, я понял, что, скорее всего чувство самосохранения, заложенное в сущности человеческого сознания, не даёт разуму осознать то что исход уже предрешён.

По моей просьбе Алексей принёс в палату библию, которую я начал читать первый раз в своей жизни. Конечно, когда ты живёшь полной жизнью и не задумываешься о том, что рано или поздно она закончится, в голову даже не приходит мысль о том, что ждёт нас потом.

Так пролетали часы, дни, месяцы, но в один из них мне принесли одежду и попросили, как можно скорее переодеться, так как готовился мой переезд в специализированный медицинский центр, где я, скорее всего, проведу последние дни своей жизни.

Я быстро собрался, хотя чего уж тут было собирать. Из всех вещей, что у меня были это только одежда и средства личной гигиены. Единственное что мне пришло в голову сделать – это сбрить бороду, которая росла уже на протяжении нескольких недель, чтобы хоть как то, хотя бы внешне, привести себя в порядок.

В палату зашёл Алексей, одет он был как обычно в белый слегка затёртый халат, на его лице светилась улыбка.

– Максим Анатольевич машина ждёт вас у комплекса. Вы готовы?

Перед выходом из палаты я посмотрел на себя в зеркало, мне показалось, что за несколько месяцев моё лицо постарело на десятки лет, в черных зрачках уже угасли последние огоньки и взгляд стал пустым и блеклым.

– Веди, – выдохнув, сказал я.

Алексей вёл меня по бесконечным больничным коридорам, в которых нам на встречу тут и там попадались идущие по своим делам врачи, медицинские сестры и люди в больничных халатах.

Дойдя до главного фойе корпуса Алексей остановился у стойки регистрации.

– Вам туда, – махнул рукой Алексей и принялся заполнять какие-то бумаги.

– А вы со мной разве не пойдёте? – удивился я.

– К сожалению, нет, мне нужно ещё заполнить кучу бумаг, – торопливо проговорил Алесей.

– Вас там ждут, в моем присутствии нет необходимости.