– Но…

– Ты мне платишь за удовольствие, поэтому можешь вообще лежать бревном. Не надо стараться отдавать столько же, сколько получаешь.

– Я так не могу!

– Можешь… – шепчу ей на ухо и снова применяю этот нечестный прием – острым кончиком языка прохожусь по чувствительным завиткам уха. Арина дышит чуть чаще и резче. – Делай только то, что усилит твое удовольствие. Я здесь для этого.

Его руки везде, просто везде.

Гладят, стискивают, прижимают, щекотят, надавливают,

Он снимает с меня лифчик и тут же заменяет его своими руками, взвешивая и покачивая грудь в ладонях. От его прикосновений становится жарко. Не только от прикосновений – от взглядов. Не знаю, можно ли такое сыграть – такое жадное желание в стальных глазах, что я чувствую дрожь во всем теле.

Глеб облизывает большой палец и проводит им по моему соску – шершаво и влажно.

Он словно нажимает какую-то секретную кнопку, которая включает особый режим моих нервов. Где-то в глубине кожи рождается странное ощущение нетерпения и желания. Острый зуд, который под силу утолить только его прикосновениям.

Его пальцы ныряют под кружево трусиков и там, прижатые резинкой к моему телу, осторожно раздвигают набухшие складочки между ног.

Легчайшее касание – и словно удар током.

Я выкручиваюсь, извиваюсь и нетерпеливо хнычу, раздвигая ноги шире.

– Сними, – прошу я его. – Сними.

Улыбка на лице Глеба коварная и многообещающая.

Потому что он и не думает делать, как я говорю.

Он вынимает пальцы, но вместо того, чтобы стащить с меня трусы, кладет руку поверх них и трет кружево об узкую щель, дразня редкими яркими вспышками слишком сильных нажатий.

Подгибающиеся пальчики – вот они.

Все, как он заказывал.

Он снова разбудил давно уснувшую эрогенную зону и получает все накопившиеся за много лет награды.

От его горячего шепота прямо на ухо, у меня перехватывает дыхание, разбегаются мурашки и между ног становится влажно.

Я изо всех сил стараюсь слушаться и не трогать его самого. Но что поделать, если обнять ладонью его член становится моей навязчивой идеей?

Если б я сейчас могла еще испытывать стыд, я бы устыдилась того, как безумно мне хочется взять в рот член постороннего мужчины, которого я знаю меньше часа.

Где-то на заднем плане мелькает что-то похожее на неловкость, но она только добавляет остроты. Вся эта ситуация неловкая и жаркая одновременно, и я погружаюсь в ощущения от нее, смирившись, что она такой и останется.

Пока я держусь.

Держусь, пока Глеб раскладывает меня на кровати – аккуратно, тщательно, выверенно, так, как ему удобно – и приступает к пиршеству.

Я чувствую себя накрытым столом, на котором собрали все его любимые блюда.

И он не знает, с чего начать и пробует то там, то там.

То прикусывает сосок, втягивает его в рот и посасывает, вновь вызывая то ощущение нетерпения.

То надавливает ладонями на живот, гладит его широкими движениями.

То вновь возвращается к моему уху, обводя его языком, и нетерпеливое желание становится невыносимым.