***

На ночлег мы остановились возле полуразрушенной арки из черного обсидианита, величественно возвышавшейся посреди голой степи. Была ли она некогда частью более крупного сооружения, либо своеобразным монументом – сказать было сложно. Никаких следов вокруг не было, только несколько хаотично разбросанных камней, тоже черных, как уголь.

Машину Хексена пришлось волочить на буксире, а сам он пересел в мой «Волк» и сидел всю дорогу, насупившись. На вопрос о том, как он умудрился въехать в пятно и почему не смотрел на картинку с дрона, он только пробурчал нечто маловразумительное. Чувствовалось, что послать меня глубоко и основательно ему мешал лишь тот факт, что я только что спас ему жизнь.

Стоило нам остановиться возле одной из опор арки, как он тут же выскочил из машины и бросился к полевому фабрикатору, установленному в заднем отсеке его искалеченного трицикла, где обычно у новичков помещается оружейный модуль. Хексен открыл неплотно прилегавшую квадратную крышку и принялся колдовать над датчиками на панели фабрикатора. «Колдовать» – почти в буквальном смысле. Пассы руками, которые он делал, чем-то смахивали на действия фокусника, который готовится вытащить кролика из шляпы.

Некоторое время я с интересом наблюдал за ним: мне не так уж часто доводится видеть крафтера за работой. То и дело в воздухе появлялись какие-то таблицы и графики, Хексен просматривал их, что-то помечал, что-то зачеркивал, менял местами ячейки и что-то вписывал в них.

Пару минут спустя из-под крышки фабрикатора раздался ровный тяжелый гул, и задний отсек трицикла заметно задрожал. В его цилиндрическом нутре пошла работа: печатался кусок оси, а за ним, вероятно, последует колесо. Я не знал, как именно Хексен собирается крепить их к разломанной машине, но решил, что какой-то план на этот счет у него наверняка есть, и, поймав пару раз его неодобрительный взгляд, отошел в сторону и стал разглядывать арку.

Высотой она была, наверное, с пятиэтажный дом, и массивная опора тяжело утопала в сероватом песке, словно слоновья нога. На боковой поверхности змеились узоры, похожие не то на растительный орнамент, не то на арабскую вязь, но в то же время – будто бы совсем ни на что непохожие.

Глаз силился зацепиться за что-то, найти знакомый образ, и даже как будто находил, но потом все снова превращалось в хаотическое нагромождение переплетающихся линий.

Похожим строениями, кое-где разрушенными, а где-то сохранившимися почти в полной целости, был наполнен Мертвый город – одно из самых загадочных мест, пока что открытых нами на Озимандии. На него когда-то наткнулись еще первые колонисты, среди которых был и Кади. Впечатление он производил внушительное: ряды черных зданий, уходящих за горизонт, с причудливыми башенками на крышах. Переплетающиеся спиралями улицы. Дома-арки, пересекающие их. Парящие в воздухе глыбы обсидианита с окнами, но без намека на дверь.

Все это на первый взгляд было совершенно безжизненным, за что город и получил свое название, но первое впечатление было обманчивым. Почти в каждом доме таились мобы, опаснее тех, что встречались на равнинах. Из полутора десятков колонистов, открывших Мертвый город, тот день пережили девять, а до наших дней дожили трое.

Увлекшись разглядыванием узора, я едва не споткнулся о ногу Астры, сидевшей на плоском черном булыжнике и близоруко всматривавшейся в рисунок. Рядом с ней примостилась Сири, с отрешенным выражением рассматривавшая какие-то фотографии на забрале шлема.

– Красиво, правда? – раздался в наушниках голос Астры, кивнувшей в сторону арки. Шлемы скафандров я снимать строго запретил: здесь начинались места малоизученные и опасные.