Дарина сидела на кресле и смотрелась в зеркальце, а служанки

расчесывали ее роскошные белокурые волосы и что-то напевали.

– А ну пошли прочь! – прикрикнул на служанок воевода. – Я с дочерью

говорить буду!

Холопки испуганно замолкли, побросали гребни и упорхнули из

комнаты быстрее самых шустрых воробушек. Воевода плотнее прикрыл

дверь в опочивальню. Наступила тягостная тишина…

Улыбка моментально сошла с лица Дарины, она опустила глаза в

тесовый пол и замолчала: она ждала гневных тирад отца. Но воевода медлил.

Пауза затягивалась и это гнетуще действовала на девушку. Дарина искоса

посматривала на отца и гадала: отчего он молчит, отчего не ругает?

Приготовил ей нечто иное, чем отцовская хула? Так что же?!

Дарина уже хотела сама начать разговор, как вдруг Поляба Удалой

наконец-то нарушил молчание:

– Скоро под венец пойдешь, дочь моя. Пришла и для тебя желанная

пора.

– Да как-то уж больно скоро, батюшка, – вздрогнула от неожиданности

Дарина. – И за кого же мне идти-то? Я сама не ведаю за кого хочу. Не

выбрала я себе доколе жениха…

– А я выбрал! – сердито прервал дочь воевода. – И тем паче ведаю за

кого!

– Да за кого же?

– Либо пойдешь за Богуслава, либо за Эрика.

Дарина вскинула удивленные глаза на отца.

– Да как же такое может быть, батюшка?

Поляба раздраженно пояснил:

– Биться они будут на кулаках за тебя, вертячку. Кто одолеет – тот твой

жених. Так князь решил.

– Князь?.. Что за диво! А ежели Эрик победит на поле, а не Богуслав?

– Так и что из оного?! Не пойдешь за норманна разве?! – повысил голос

воевода и насупился.

– Нет! – твердо и решительно ответила девушка. – Тогда я либо жизни

себя лишу, либо в монастырь уйду – но варягу не достанусь! Не мил мне

Эрик, мне Богуслав люб!

Поняв, что проговорилась, Дарина пришла в великое смущение сильно

покраснела и отвернулась от отца.

– Замолчи, негодница! – сердито заговорил Поляба. – Не вертелась бы

подле княжеских дружинников – свары бы между ними не было! А то

стреляешь глазками по сторонам, с толку ратников только сбиваешь!

– Да разве я виноватая в том, батюшка, что краса моя привлекает

достойных мужей! Они сами меня донимают – спасу от них просто нет!

– Донимают, не донимают! Ежели в кулачном бою одолеет норманн,

пойдешь за него, как миленькая! Доколе я твой отец, будешь воле моей

беспрекословно подчиняться! Ясно?! И не перечь мне более! – повелительно

сказал воевода.

Слезы брызнули из глаз Дарины, и она, прикрыв лицо руками, горько

заплакала. Поляба сразу поумерил свой пыл: рыданья дочери болью

отзывались в отцовском душе. И тогда уже боярин сказал своей дочке

спокойно и печально:

– Эхма, да я, Дарёна, и сам-то против норманна, но воля князя для меня

– закон! А коли мы с великим князем не разрешим спор между Богуславом и

Эриком, то одна дружина побьет другую – разве то дело? Негоже им

браниться. Вот так… А более, дочь моя, не вымолвлю ни слова. Будет так,

как сказал благоверный Юрий Всеволодович. И я ему не поперечу. А слезами

горю не поможешь.

Воевода вышел. Сердце его разрывалось от жалости к дочке, но что он

мог сделать – все было уже решено. Княжьи дела выше всех других дел, а

вассал должен подчиняться главному вотчиннику, уважать его, охранять и

биться за него, на том и стоит Русь.

***

Когда Богуслав возвращался от князя, то столкнулся с дочерью боярина

Омели – Веленой. Эта девушка не уступала Дарине ни в родовитости, ни в

молодости, ни в красоте. Она была стройна, изящна, величава как пава.

Только в отличие от белокурой, белолицей и синеглазой Дарины дочка

Омели была смуглой чернобровой, черноволосой, и имела зеленые глаза.

Девушка тоже любила витязя, но страсть ее оставалась без ответа: ведь