– Точно так, – удивленно пожал плечами молодой человек. – Простите, а вы…

– Антонина Дмитриевна, – представилась дама, но не стала называть ни титула, ни фамилии.

– Очень приятно, – Дмитрий попытался вести себя вежливо, отчего чувствовал себя не в своей тарелке. – Вы что-то хотели?

– А вы совсем не похожи на Вадима, – непонятно что имея в виду, заметила Блудова. – Точнее, чертами лица похожи, но вот… вашей внутренней силы в нем никогда и половины не было.

Будищев в ответ лишь пожал плечами, но не стал комментировать столь странное заявление.

– Вы верите в Бога? – продолжила расспрашивать его странная дама.

– Верую в единого Отца… – начал было тарабанить «Символ веры» унтер, но графиня прервала его:

– Я вас не о том спрашиваю. Я хочу знать – веруете ли вы?

Дмитрий на секунду задумался. Непонятно почему, но ему не хотелось обманывать эту странную старушку, хотя он был мастером на такие дела. Надо сказать, что ни в Бога, ни в черта, ни вообще во что-то сверхъестественное он не верил, по крайней мере – до того, как оказался в прошлом. Но провалившись во времени и побывав на войне, начал на многие вещи смотреть иначе.

– Я не верю, я – знаю, – убежденно, но при этом максимально двусмысленно ответил он.

– Я тоже знаю, – покивала Антонина Дмитриевна. – Скажите, вы ведь накрыли собой офицера, спасая его от взрыва…

– Инженера.

– Что?

– Я говорю, ваше сиятельство, что спасал инженера Барановского. Прапорщик просто под руку попался.

– Вы так хорошо относитесь к этому… господину Барановскому, что рискнули жизнью ради него?

– Он ко мне отнесся по-человечески, – пожал плечами Дмитрий. – И я к нему тоже.

– По-человечески? – переспросила придворная.

– Да, как к человеку, а не как к скотине.

– Кажется, я вас понимаю… Скажите, у вас есть какие-то просьбы или пожелания?

– Нет, ваше сиятельство. Хотя…

– Что?

– Передайте Вадиму Дмитриевичу, что я ни на что не претендую и ничего от него не хочу. И вообще, извиняюсь за беспокойство.

– Вы догадались, кто я?

– Не бог весть какая загадка.

– А вы умны и не чужды благородства…

– Уж какой есть.

– Ну, хорошо. Мне теперь пора, но я буду навещать вас.

– Зачем вам это?

– Вы против?

– Да нет. Приезжайте. Только рана у меня легкая, и долго я здесь не пролежу, – еще раз пожал плечами Дмитрий, но тут же, чертыхнувшись про себя, добавил: – Если, конечно, прежние не откроются.

– Вы были ранены?

– Ну да, на войне. Должны были комиссовать, но что-то крутят.

– Хотите, я справлюсь у врачей, в чем дело?

– Если вам не трудно.

– Нисколько.

– Но вы так и не сказали, зачем вам это?

– У меня не так много племянников, – улыбнулась графиня. – Особенно родных[20].

Вернувшуюся домой Антонину Дмитриевну встретил брат. Заметив странное выражение на лице сестры, Вадим Дмитриевич попытался расспросить ее, но та отмалчивалась, лишь иногда загадочно улыбаясь в ответ на недоуменные вопросы брата. А когда тот понял, что ничего не добьется и сдался, неожиданно сказала:

– Знаешь, Вадик, у тебя очень хороший сын!

Будищев не ошибся. Долго его действительно держать не стали, выписав, как только затянулись раны на спине. Три чиновника с тухлыми лицами, составившие комиссию, брезгливо морщась, осмотрели его крепкое тело и вынесли вердикт – годен в военное время, отправив, таким образом, в запас. Ни слушать, ни расспрашивать о самочувствии нижнего чина они и не подумали, но единодушно расписались в принятом решении в документах, и из госпиталя он вышел уже свободным человеком. Лежавшие с ним артиллеристы уже устали удивляться странному унтеру, и лишь начинавший выздоравливать Архип, болезненно морщась, сказал на прощание: