Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на спине, а под головой у него – охапка мягкого сена, совершенно без запаха. Мальчик не смог передвинуть стрелка, но постарался устроить его поудобнее. Было прохладно. Он оглядел себя и увидел, что его рубашка – темная и мокрая на груди. Облизав губы, стрелок почувствовал вкус воды. Язык как будто распух и уже не помещался во рту.

Мальчик сидел на корточках тут же, рядом. Когда он увидел, что стрелок приоткрыл глаза, он наклонился и протянул ему жестяную консервную банку с неровными зазубренными краями, наполненную водой. Стрелок схватил ее трясущимися руками и позволил себе отпить. Чуть-чуть – самую малость. Когда вода улеглась у него в животе, он отпил еще немного. А то, что осталось, выплеснул себе в лицо, сдавленно отдуваясь. Красивые губы мальчишки изогнулись в серьезной, сдержанной улыбке.

– Поесть не хотите, сэр?

– Попозже, – сказал стрелок. Тошнотворная боль в голове – последствие солнечного удара – слегка поутихла, но еще не прошла до конца. Вода неприкаянно хлюпала в желудке, как будто не зная, куда ей теперь податься. – Ты кто?

– Меня зовут Джон Чеймберз. Можете называть меня Джейк. Я дружу с одной тетенькой… ну не то чтобы дружу, она у нас работает… так вот, она иногда называет меня Бамой, но вы называйте меня Джейк.

Стрелок сел, и тошнотворная боль обернулась неудержимым позывом к рвоте. Он согнулся пополам, борясь со своим взбунтовавшимся желудком. Желудок все-таки победил.

– Там есть еще, – сказал Джейк и, забрав банку, направился в дальний конец конюшни. Остановился на полпути и, оглянувшись, неуверенно улыбнулся стрелку. Тот кивнул мальчику, потом опустил голову, подперев подбородок руками. Мальчик был симпатичный, хорошо сложенный, лет, наверное, десяти или одиннадцати. В общем, мальчик как мальчик, вот только лицо у него… как будто накрытое тенью страха. Но это было нормально. Даже хорошо. Не будь этой тени, стрелок бы поостерегся ему доверять.

Из сумрака в дальнем конце конюшни донесся какой-то глухой, непонятный шум. Стрелок встревожено вскинул голову, руки сами потянулись к револьверам. Странный шум длился примерно секунд пятнадцать, потом затих. Мальчик вернулся с жестянкой – уже наполненной до краев.

Стрелок опять отпил совсем немного. На этот раз дело пошло лучше. Боль в голове начала проходить.

– Я не знал, что мне с вами делать, когда вы упали, – сказал Джейк. – Мне сперва показалось, что вы хотели меня застрелить.

– Может быть. Я принял тебя за другого.

– За священника?

Стрелок сразу насторожился.

Мальчик взглянул на него и нахмурился.

– Он останавливался во дворе. Я спрятался в доме. Или это амбар, я не знаю. Он мне не понравился, и я не стал выходить. Он пришел ночью, а на следующий день ушел. Я бы спрятался и от вас, но я спал, когда вы подошли. – Взгляд мальчишки, направленный куда-то поверх головы стрелка, вдруг сделался мрачным. – Я не люблю людей. Они мне все время все портят.

– А как он выглядел, этот священник?

Мальчик пожал плечами.

– Как и всякий священник. В такой черной штуке.

– Типа сутаны с капюшоном?

– Что такое сутана?

– Такой балахон. Типа платья.

Мальчик кивнул.

– В балахоне с капюшоном.

Стрелок резко подался вперед, и мальчик отшатнулся, увидев его лицо.

– Давно он тут проходил? Скажи мне, во имя отца.

– Я… я…

– Я тебе ничего не сделаю, – терпеливо сказал стрелок. – Ничего плохого.

– Я не знаю. Я не запоминаю время. Здесь все дни одинаковые.

Только теперь стрелок задался вопросом, а как вообще этот мальчик сюда попал, как он очутился в этом заброшенном месте, окруженном на многие мили сухой пустыней, убивающей все живое. Впрочем, ему-то какое дело. Сейчас и без того хватает забот.