– Что ты высматриваешь?

Голова девушки резко повернулась в мою сторону, и она отпустила свою нижнюю губу, которую непроизвольно прикусила, охотясь за чем-то.

Или кем-то.

– Что? – переспросила она.

– Ты влюбилась в одного из охранников своего отца? – предположила я.

Но вместо ответа последовало недовольное фырканье. Она часто так делала, когда кто-то говорил ей несусветную чушь, которую она слышать не могла.

Талия напоследок заглянула в окно, а затем резко ухватившись за края своих штор, задёрнула их, погружая комнату во мрак.

– Ничего бредовее не слышала.

– Тогда что? Ты ведешь себя странно последние несколько дней.

Девушка покачивала головой, направляясь в сторону своего дамского столика, который никак не вписывался в интерьер её готической комнаты. Она схватила расчёску и начала раздражённо расчесывать свои волосы, обдумывая что-то.

– Ты никогда ранее не изъявляла желание проводить время у себя дома. Что изменилось?

– Ты задаешь слишком много вопросов, на которые не хочешь получать ответы, Джулия.

Я присела на мягком матрасе и положила руки на колени, не унимаясь.

– Это мне не понравится, верно?

– В точку.

Талия жестко вычесывала кончики своих длинные волос, а когда закончила с этим, положила расческу обратно на стол, но вместо того, чтобы присоединиться ко мне на кровати, её руки впились в края столика.

Она смотрела на своё собственное отражение, как будто пыталась выкинуть идею, зародившуюся в своей голове, но у неё ничего не выходило.

– Что-то настолько ужасное? – немного испуганно спросила я.

С тех пор, как погибли мои родители, она перестала втягивать меня в авантюры, которые устраивала ради того, чтобы насолить своему семейству, которое искренне ненавидела. Я в свою очередь попросила её не рассказывать мне о них, чтобы у меня не было соблазна отговорить её от них. Или присоединиться.

Оставаться в неведении иногда было очень полезно для нас обеих.

– Худшее, что я когда-либо делала, – на выдохе призналась девушка.

Не стоило вообще спрашивать её об этом. Теперь мне хотелось узнать подробности её скорой выходки.

Но вместо этого я ответила:

– Просто будь осторожна, ладно?

Талия развернулась ко мне, а затем, счастливо улыбаясь, запрыгнула на кровать, чуть ли не сталкивая меня с неё.

– Я всегда осторожна!

Её обжигающе ледяные руки коснулись моих плеч в объятиях, и она прижалась своей щекой к моей.

– Точнее никогда, – исправила я.

– Паинька!

Талия дала мне это прозвище, ещё не выговаривая все буквы, и с тех пор я была ей чаще, чем Джулией. Для кого-то оно могло показать слишком грубым, но мне нравилось. К тому же это была правда, которую подруга так любила. Факт – я была хорошей девочкой. Но если бы мне было обидно, она бы скорее засунула свой язык в раскалённый металл, нежели опять произнесла это вслух. Талии были важны мои чувства, также как и мне её.

Ещё давным-давно мама сказала мне, что если друг скидывает твою боль на шутку, то можно смело бросать его. И каждый раз, когда я вспоминаю об этом, я искренне пытаюсь забыть, что после она добавила «со скалы, солнышко». Анна Де Сантис любила радикальные меры.

Талия оттолкнула меня, и я повалилась на другую часть кровати.

– Сегодня я останусь ночевать здесь, – предупредила она.

– Ты же понимаешь, что сбежать из моего дома было бы куда проще, чем из твоего?

– Враньё, – опровергла она. – Иногда я даже отказываю себе в стакане воды, когда просыпаюсь от жажды посреди ночи, потому что чьё-то маленькое теплое тело прижимается ко мне. Ты спишь, как чертов лабрадор, подскакивая от любого шума, думая, что я решаю сбежать.

Думая, что меня снова хотят убить.