Государь и князь Владимир Старицкий, его брат двоюродный, сидели за отдельным столом, рядом второй стол, за ним настоятель монастыря, архиерей Коломенский Феодосий и другие иерархи церковные и монастырские. По другую сторону третий стол, за ним воеводы. Против этих – два длинных стола, тут садились все по старшинству, места указывал дьяк Разрядного приказа. Обычно вопрос, кому за кем сидеть, вызывал препирательства и большие недовольства. Во время походов Иван приказал места блюсти согласно воинскому старшинству, и дьяки следили, чтобы этот приказ выполнялся без укоснений. Поэтому под грозным взглядом царя все послушно садились на указанные места.

Когда все разместились, Иван поднял руку, говор утих, и он начал свое слово. Боярство и люд московский впервые услышали царя с Лобного места в июле 1549 года. Это было ново: обычно слово царское и великокняжеское зачитывал думный дьяк. А тогда молодой государь – было ему в то время девятнадцать лет – сам свое слово молвить изволил! Потом так и повелось: царь перед боярами и народом голос являл.

– Отцы духовные! Воеводы славные, большие и малые! Бояре! Люди служилые! Слуги мои верные! Много терпели мы обид, разорения и предательства от царя казанского, от татар неверных. Море слез выплакали наши русские матери и жены. Тысячи тысяч люда русского, братьев наших погибли от мечей татарских, захвачены в полон и проданы в рабство на веки вечные. Переполнилась чаша терпения нашего! Русский народ встал на борьбу с царем казанским. Господь Бог наш благословил нас на защиту православия. И вот теперь объединяются силы черные. В помощь Казани идут орды ногайские, на стольный град наш Москву идут орды крымские. Но не допустил Господь торжества силы адовой, помог нам отгадать замыслы коварные. Сей день стало нам доподлинно известно: крымский хан Девлет-Гирей с царевичем Магмет-Гиреем и янычарами турецкими ведут свои войска на Тулу-град. Преградить путь им послали мы воевод наших князей Щенятева да Пронского. А из-под Каширы ведут свои рати князья Курбский, Хилков и Воротынский. Сами мы, если понуждится, с царским полком станем под Переяславлем Рязанским. Все мы как один выйдем навстречу орде неверной!.. Это наше слово о ратном становлении. А упредить врага мы можем потому, что слуги наши верные, не жалея живота своего, принесли нам вести точные, нужные, государству полезные. Сказано: всякое деяние да воздастся. Отблагодарим мы слугу нашего. Сотник Монастырский, подь сюда. Дьяк, чти.

Юрша подошел к столу и поклонился Ивану большим обычным – до полу. Лысый дьяк подался вперед и начал читать нараспев. Юрша слушал, и удивлению его не было предела. Государь назначал его сотником своего охранного полка, жаловал ему деревеньку Хлыново под Броничами и дворянское звание. Дьяк подошел, подал дарственные грамоты и шепнул:

– На колени, благодари.

Юрша опустился на пол, чтобы справиться с волнением, повременил и хрипло сказал:

– Государь, выше всяких мер оценил ты мои заслуги. Клянусь перед Богом: всю мою жизнь буду верным твоим рабом и готов положить за тебя живот мой!

Ивану понравились слова Юрши, он милостиво улыбнулся и вымолвил:

– Встань, Юрий сын Василия. После трапезы нашей можешь отбыть в деревеньку свою на седмицу. Потом нагонишь нас. Дьяк, посади сотника.

Юрша задержался и вновь поклонился царю:

– Государь, дозволь молвить.

– Говори.

– Государь! Кругом враги, сам ты сказал. Не такое теперь время, чтобы прохлаждаться. Позволь мне остаться в войске твоем.

Иван воскликнул:

– Вот слово преданного слуги! Исполать тебе, Юрий свет Васильевич! Будь по-твоему. Отныне ты будешь находиться при нашей особе. – Гул недовольства прошел по трапезной. Иван окинул всех взглядом прищуренных глаз: – А вы, воеводы, князья мои любимые, не удивляйтесь. Я всегда буду ценить преданных слуг и возвышать их, не глядя на знатность. В сие время преданность важнее знатности. А знатность и преданность – высшее украшение царства нашего! Теперь же вознесем молитву Всевышнему и приступим к трапезе.