– Так тебя Семёном зовут? А меня Пелагеей. Тятька у меня хороший.

– Угу, – промямлил Семён, не смея поднять взгляда на неё.

– Ты приходи ещё к нам, – смущённо произнесла Полина, – мамка блины и рыбу на этих днях будет печь, а то скоро пост.

– Угу, – повторил Семён и бросился к друзьям, стоящим у соседней избы.

Утром чуть свет Семён, Матвей и Степан стояли в сторонке от съезжей избы и ждали Ярыгина. Десятники и пятидесятники сотни собрались быстро, и сразу же появился капитан, которого перехватил десятник Килин. Он что-то обстоятельно рассказывал сотнику, потом взмахом руки призвал стрельцов: Ярыгин объявил им, что они сегодня могут сходить к братьям, но засветло, к ужину должны быть в слободе и доложить о возвращении десятнику.

Друзья радостно кинулись собираться в город, но Килин остановил Семёна:

– Завтра в обед зайди ко мне домой.

У Семёна искоркой блеснули глаза, он глубоко поклонился Павлу Тимофеевичу и бросился догонять друзей. Матвей спросил его:

– Сёмка, что дядька Килин сказал?

– Да, так, чтоб не баловали, – уклонился он от ответа, глубоко пряча радость.

Десятник Килин внимательно и задумчиво смотрел вослед убегающему стрельцу: «Хороший малец. Эх, молодость, молодость!»

Янычар Никос, одабаши личной гвардии султана, нежился на коврах в каюте торгового корабля, направляющегося из Константинополя в Констанцу: прекрасный напиток, прекрасная танцовщица Лейла; сегодня ему ещё можно отдохнуть, а завтра будет уже по-другому.

За многолетнюю янычарскую службу у великого визиря он привык ко всему, не удивлялся переплетению жизненных путей и нежданным поворотам судьбы, не раз был ранен и не раз убивал. В начале пути он был совсем юным, тем волчонком, который был оторван от семьи и со всеми бился за свою жизнь: «Только бы выжить!» – эта мысль всегда звучала в его голове. Он видел, как рядом погибали либо исчезали в неизвестности такие же, как он, греческие, армянские, грузинские, болгарские, сербские, русские мальчишки, юноши и молодые мужчины, так и не ставшие воинами-янычарами. А он стал. И теперь может многое. Никос довольно улыбнулся: «Служу у самого великого визиря, выполняю его личные поручения и уже стал одабаши, капитаном! Семьи нет и быть не может, но рядом, в качестве сестры, такая танцовщица из гарема самого султана! Красавица! Жалко, что только для дела!»

Никос, прикрыв веки, вспомнил многочисленные дни и ночи при дворе султана в Константинополе и передёрнул плечами. Лейла почувствовала его, перестала танцевать, опустилась на колени рядом на ковёр и замерла, ожидая его реакции. Никос, не открывая глаз, взмахнул ладонью в направлении выхода; она осторожно удалилась, прикрыв двери каюты. А он расслабился, лежа на спине, вытянулся и затих; мысли потекли медленно и размеренно.

В Османской империи было неспокойно. Прошлой осенью Никос получил задание для поездки в Россию от великого визиря Али-паши при султане Ахмеде Втором, а докладывал о результатах великому визирю Мехмед-паши при султане Мустафе Втором. Султан Ахмед Второй умер, а великого визиря Али-паши казнили.

Великий визирь в Османской империи являлся главой правительства и фактическим главой разведки и контрразведки, так как ведал международными делами государства, передав некоторую часть внутренних функций управителям султанского двора, главам белых и чёрных евнухов, которые имели сеть своих осведомителей среди слуг и других подчинённых лиц, подсматривающих и подслушивающих друг за другом.

«Слава аллаху, что я покинул этот гадюшник!» – мелькнуло в голове у Никоса.

Он был профессиональным лазутчиком, учителя постарались: у него в арсенале были знания нескольких языков, владение разными видами оружия, умение преображаться и лицедействовать. Ему вторично дали задание получить информацию о планах русского царя и его союзников на южных рубежах, в Крыму и на нижнем Доне, после неудачной попытки захвата Азова. Никос выбрал длинный, но надёжный путь в Россию, не торопился, чтобы получить правдивую легенду, а не так, как в прошлой поездке, когда он с большим трудом оторвался от ищеек Преображенского тайного приказа, целовальника и ярыжек, используя документы купца-грека, которого пришлось ликвидировать.