Капитан Василий Иванович Ярыгин, довольный своей работой, верхом на сером коне ехал впереди части своей будущей новой сотни; за ним устало, но без жалоб и роптания, шагала серая масса молодых парней и несколько лошадей с подводами, загруженными личными вещами под присмотром опытных стрельцов: он строго выполнил требования полковника и дьяка и прибрал только молодых, не обременённых семьями, юношей и мужиков.

На третий день пути их колонна наконец-то достигла слободы Крестецкий Ям, где крестообразно стекались в одну три большие дороги: из Новгорода, Пскова и Вологды на Москву. В Яме их уже поджидали два десятника – Богдан Булгаков и Фрол Лагунов – с тремя стрельцами и пятнадцатью новобранцами с Вологодской стороны.

Ярыгин осмотрел молодое воинство и распорядился всем отдыхать, приводить себя в порядок и ждать пятидесятника Ивана Секрова с десятниками Петром Фроловым и Осипом Вахрушевым, четырьмя стрельцами и новобранцами из Псковской стороны.

Пятидесятник Секров с людьми пришёл на следующий день, только к обеду; пришлось дать его людям день для передышки.

После двух дней отдыха утром сходили на службу в местную ямскую церковь Святой Богородицы и бодро отправились в дорогу.

В Москву новая сотня новобранцев прибыла через десять дней и разместилась в северной части Стрелецкой слободы, с внутренней стороны Земляного вала, за Яузой. Эта часть слободы пустовала, ожидая новых жильцов; лишь изредка хлопали двери отдельных изб, в которых оставались проживать стрелецкие вдовы.

Среди недели по слободе поползли слухи о проигранной туркам и крымским татарам войне, о тысячах убитых стрельцах. В семьях стрельцов и стрелецких вдов стало сумрачно и тоскливо от тёмных цветов, слёз и хмурых взглядов, однако новобранцы восприняли новости о поражении и гибели части русских войск без особого огорчения: они были молоды и их пока это не касалось.

Вскоре всех молодых стрельцов разбили на десятки и расселили в свободные избы. Капитан Василий Иванович Ярыгин сам занимался распределением новобранцев, особо выделяя обученных грамоте, кровных родственников, соседей и просто ранее знакомых между собой.

Братья Матвей и Семён хотели схитрить и скрыть свою грамотность, чтобы быть в одной десятке, но сделали это неумело и попались на обмане, за что капитан сначала думал наказать, а потом рассмеялся и по просьбе десятника Килина Павла Тимофеевича записал их в десятку последнего.

Павел Тимофеевич был опытным сорокалетним стрельцом: большой, приветливый, уверенный в себе и уважаемый мужик, он ещё при первой встрече понравился братьям, и они открыто радовались возможности быть у него в десятке, жить рядом с ним – он напоминал им отца, их тятю. Разговаривая с десятником и даже просто находясь рядом, братья ощущали надёжность и безопасность, исходящие от него. Однако оказалось, что в слободе у десятника свой дом и семья, а жить им придётся отдельно.

За прошедшие две недели, находясь в дороге, молодые стрельцы уже узнали друг друга и теперь распределённые по десяткам, знакомились ближе, сбивались в тесные группы по интересам, прежнему ремеслу и просто по взаимному мужскому притяжению.

Для новобранцев, впервые увидевших боевое оружие, снаряжение и однообразное обмундирование, с улыбками, а порой и со смехом воспринимавших служебные уставы, поучения десятников и опытных стрельцов, время летело быстро. Переодевшись в повседневную стрелецкую форму – верхний красный кафтан, шапку с меховым околышем, штаны, сапоги жёлтого цвета и надев кушак поверх поясного ремня, на некоторый период они стали серьёзными, не узнавали друг друга и удивлялись всему новому. Особо молодых стрельцов забавляли перчатки с крагами коричневой кожи, другие специальные вещи и предметы, которых в обычной жизни не видели и не использовали. Позднее они получили цветное платье для парадов и праздничных дней, а также вооружение и снаряжение: новые винтовальные пищали, сабли, пики, портупеи, перевязь, сумки для пуль и пороха; всё это постоянно рассматривали с любопытством, примеряли и расставляли в стрелецких закреплённых избах по определённым местам и полкам.