– Че-го?.. – нараспев отозвался тот, оборачиваясь, и с любопытством уставился на чудного пассажира.

– Год, спрашиваю, какой? Две тысячи… а дальше?

– Ну, ты барин, видать, хорошо сегодня принял, – пробасил извозчик, качая головой. – Известно какой – одна тысяча восемьсот шестьдесят пятый от Рождества Христова.

– Стало быть, шестьдесят пятый, – повторил Александр. – А кто нынче царствует?

– Батюшка наш император Александр Второй, кто же еще? Да ты откуда взялся-то, барин? С луны свалился?

– Можно сказать и так, – ответил обескураженный седок, – за границей жил долго.

– Эка оно… – задумчиво сказал извозчик, – заграница, видать, все мозги отбила, – и укоризненно покрутил головой.

Тем временем пролетка выехала на Невский проспект, который освещали не масляные, а более яркие газовые фонари. Вечером проспект был на удивление оживленным: сновали туда и сюда пролетки, в которых восседали исполненные достоинства мужчины в цилиндрах и дамы в умопомрачительных шляпах, украшенных перьями, цветами и бог еще ведает чем. Ярко освещенные витрины пестрели модными товарами «наилучшего качества» из Франции, Англии, Персии и Китая. Чего там только не было: модные шляпки различной формы и на любой вкус, лайковые перчатки, украшения, ридикюли, кружева и прочая прелестная женская дребедень, – прямиком из Парижа. Качественные и долговечные шерстяные ткани, модная обувь, трубки, сигары, табак и прочие дорогие аксессуары, в основном, почему-то мужские, прибыли с туманного Альбиона. За окнами одних продуктовых магазинов виднелись прилавки, на которых высились пирамиды всевозможных заморских товаров: причудливые металлические банки с чаем и кофе, коробки с леденцами и шоколадными конфетами, круглые жестяные банки с монпансье. Витрины других бесстыдно выставляли напоказ желтые сырные головы, аппетитные колбасы, окорока, ветчину. Экипажи останавливались возле сверкающих огнями модных магазинов; придерживая пышное платье, дамы осторожно сходили на тротуар и ныряли в сверкающий огнями «женский рай».

– Куда дальше-то ехать, барин? – спросил извозчик.

– А черт его знает, – мрачно отозвался Александр, – вези куда-нибудь.

– Ну, раз ты так оделся, – оглянулся на него возница, – тебе точно в Аничков, на маскарадный бал.

Пролетка пересекла Невский проспект и свернула к Аничкову дворцу. Впереди и позади их экипажа двигались десятки карет, пролеток и колясок, которые одна за другой подъезжали к высокому крыльцу празднично освещенного фасада и ненадолго замирали возле парадного входа. Кавалеры ловко выскакивали на мостовую, поспешно подавали руку дамам и помогали им сойти по ступеням. Прибывающих на бал гостей встречали лакеи в расшитых ливреях, с поклоном отворяли двери и пропускали внутрь.

Наконец пролетка с сидевшим в ней Александром тоже приблизилась к крыльцу. В этот момент он вдруг понял, что заплатить вознице будет нечем, страшно сконфузился, зачем-то сунул руку в прорезь домино и неожиданно обнаружил там брючный карман, в котором нащупал тугой кошелек. Черт возьми, сколько же я ему должен, мелькнула мысль. У него не было ни малейшего представления о том, во что обходилась поездка на пролетке в одна тысяча восемьсот шестьдесят пятом году. Но делать было нечего, он напустил на себя независимый вид, достал из кожаного кошелька несколько монет и небрежно протянул извозчику. Тот с изумлением уставился на него: «Много будет, барин! Нехорошо это». Александр сунул в протянутую ладонь монеты: «Бери, не отказывайся – я сегодня гуляю», – быстро выскочил из пролетки и размеренным шагом уверенного в себе человека направился к дверям.