– Кушать подано, – сообщил появившийся на крыльце Владик.

– Иду, – сказал Цент, бросив под ноги окурок. – И не забывай прибавлять мой титул, чай не к коллеге-землекопу обращаешься, но к особе коронованной.

– А какой у тебя титул? – спросил Владик. Не потому, что не знал, просто Цент придумывал себе новые титулы в режиме реального времени, и за полтора года успел насочинять их сотен пять.

– Ты можешь обращаться ко мне – ваше высокопревосходительство, ибо мое превосходство над тобой действительно высоко. Да, так и обращайся: ваше высокопревосходительство, милостью божьей князь Цитадели и окрестностей, защитник сирых, утешитель несчастных, не товарищ голодным, Цент Первый Мудро-добро-великий.

– Я все это с первого раза не запомню, – признался Владик.

– А второго может и не быть, – предупредил суровый правитель. – И я еще, между прочим, не слышал от тебя ни одной благодарственной речи.

Цент прошел мимо Владика и уселся за стол, дабы придаться завтраку. Тот был непривычно скуден, в Цитадели князь привык, что утренняя трапеза своим размахом похожа на пир. А тут пришлось давиться сухарями и холодной тушенкой. Даже горячего чая с пирогом, и того не было.

– Что такое благодарственная речь? – спросил неопытный в придворных делах Владик.

– Это речь подданного, охваченного сыновьей любовью, кою обращает он к господину своему. В речи сей полагается нижайше благодарить повелителя за все.

– За что – все? – не понял Владик.

– Вообще за все. За то, что солнце светит, за то, что вода мокрая, за то, что я у вас есть и позволяю любить себя. В принципе, за что именно ты хвалишь повелителя, не имеет принципиального значения. Просто хвали. Яростно, неудержимо, со слезами на глазах, запинаясь от волнения. Не позволяй никому останавливать себя, и даже если повелитель деликатно попросит тебя прекратить – не прекращай. Всем видом своим дай понять, что молчать не можешь, что слова искренней благодарности рвутся из тебя, как газы после трех тарелок горохового супа. И, поверь мне, твоя похвала не останется незамеченной. Произнеся хорошую десятиминутную благодарственную речь, ты вполне можешь рассчитывать на княжескую милость. А ведь оно, в самом деле, работает. Вроде и понимаешь, что нахваливающий тебя человек обычный подхалим, и говорит все это из одних только меркантильных побуждений, но, черт возьми, приятно. Вот чему тебе нужно учиться. Познал бы науку восхваления любимого князя, не торчал бы в поле с лопатой. Как пришел бы в терем, как воспел бы мне дифирамбы, и, глядишь, уже не землекоп, а заместитель заведующего продовольственным складом.

Уча Владика уму-разуму, Цент параллельно завтракал. Программист стоял рядом и честно пытался мотать на ус. Получив дельный совет, решил воспользоваться им немедленно.

– Спасибо за то, что съел завтрак, – забубнил он пономарем. – Спасибо за то, что сидишь на стуле….

Цент покосился на слугу и проворчал сквозь зубы:

– Вот с таким восхвалением ты ко мне не приходи – велю казнить. Мой тебе совет – потренируйся вначале перед зеркалом, потом перед друзьями. Это сложная и тонкая наука, ею с ходу не овладеть.

Забросив в рот последний кусок тушенки, Цент швырнул пустую банку на пол и сказал:

– Так, я позавтракал, ты, гляжу, не голодный. Пора в дорогу. Но для начала нужно сделать одно важное дело.

Важное дело заключалось в том, чтобы спасти обнаруженные в покинутой хозяевами колонии запасы провизии. К счастью, в этот раз Владику не пришлось таскать консервы далеко в лес. Среди имеющегося в колонии транспорта обнаружился грузовик, который, как показала проверка, был на ходу. Его-то Цент и приказал загрузить съестным, а после отогнать подальше и спрятать в укромном месте.